Исследования по современному русскому языку: Сборник статей, посвященный памяти проф. Е. М. Галкиной-Федорук. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1970. С. 30—53.

В. В. Виноградов

О РАБОТЕ Н. В. ГОГОЛЯ НАД ЛЕКСИКОГРАФИЕЙ
И ЛЕКСИКОЛОГИЕЙ РУССКОГО ЯЗЫКА

І

Горячий интерес к украинской народной песне, к украинскому народному творчеству, к украинской истории сохранился у Гоголя до последних лет его жизни, но с переездом в Петербург его работа по собиранию украинских слов и выражений, по составлению украинского лексикона постепенно ослабевает после выхода в свет «Вечеров на хуторе близ Диканьки» и возобновляется лишь в связи с подготовкой собрания сочинений в 1842 г. Гоголь много размышлял над переводами с украинского на русский, над соотношением этих двух родственных языков, так как понятия украинского «наречия» и русского языка сливались в его сознании в одно мощное языковое единство. Со второй половины 30-х годов разгорается увлечение Гоголя сбором материалов для объяснительного словаря русского языка. Сохранился «Сборник слов простонародных и малоупотребительных», составленный Н. В. Гоголем. Гоголь начал работать над этим сборником после выхода в свет словаря Ф. Рейфа в 1836 г. и работал до самого конца 40-х годов, т. е. почти до самой смерти. Выбирая слова для этого сборника из «Энциклопедического лексикона русского языка» Ф. Рейфа и из «Академического словаря церковнославянского и рус-

30

ского языка» (1847 г.), Гоголь внес в эту коллекцию и свой вклад как в виде некоторого количества слов, им самим записанных или выписанных, так и в виде фразеологических иллюстраций и толкований ¹.

Понять, какими принципами руководствовался Гоголь, составляя свой словарь, легче всего, пристально вглядевшись в состав слов, лично собранных им самим и не находящих соответствия ни в «Энциклопедическом лексиконе» Рейфа, ни в «Академическом словаре церковнославянского и русского языка» (1847 г.) Здесь прежде всего выделяются народно-областные слова — названия предметов обихода, растений, птиц, действий, например, душистник «растение», виноягодник «птица»; жирник «ночник»; закроина «корка хлеба», «лед у берега» (у Даля — закраина); обвясло «передняя часть саней»; орью орать «кричать»; отсверкивать «отражать лучи»; оцапка «зацепление с раздеркой»; пижи «кожа молодых якутских оленей»; щадрина, щадровитый «рябой»; кастеха «неопрятная женщина»; кухлянка «шуба у якутов»; некошной «дьявол» (простор.); погадка «крак, болезнь у соколов»; сама «веревка, веревочка» (сев.) и др. ².

Эта группа самая многочисленная.

Затем идут книжные слова, часть из них — архаического характера, а часть — новообразования, например, землезнание, книгоиздание, тысячелетие, малоречив, малоречивый, скудобрюхий (поджарый, тонкий), удобовращательный (легко поворачиваемый).

Несколько церковнославянизмов, по-видимому, извлечены Гоголем из богословской, религиозно-проповеднической литературы: убрусование (от убрус «платок», «покрывало», «полотенце»); благоподвижник, благозданный; воспятословие (слов.) «пауза, остановка, отдых»; неболезнование (слав.) «беспечность».

К украинизмам могут быть отнесены — ощадливость, ощадливый (воздержливый, экономический), ср. экономить заощаднувати, ощадливость бережливость.

¹ См. Н. С. Тихонравов. Заметки о словаре, составленном Гоголем. «Сборник Общества любителей российской словесности». М., 1891, стр. 104 и сл.
² Все примеры даются по тихонравовскому изданию словаря Гоголя в «Сборнике Общества любителей российской словесности» (М., 1891).

31

Ср. специальные термины: валторг «торговля гуртовая, оптом»; кайман «аллигатор, крокодил».

В гоголевском «Сборнике слов», таким образом, представлены специальные термины, слова областные и слова старинные.

Некоторые народные слова привлекали внимание Гоголя своей экспрессивностью, особенностями словообразования, например: коротышка, обироха, полудурье, прихвостень и т. п., поэтическим колоритом, образностью, например: выпеть такую выпел песню; выкружить его точилом; перенюхиваться «соглашаться»: Ну что ж? они уже перенюхались!; прокозырялся, гуляя все спустил; пробрызнуть все поле пробрызнуто цветами; соска иногда «пьяница» и т. п. ³. Уже по одному этому сборнику видно, как широк диапазон языковых интересов Гоголя и в области церковно-книжной письменности, и в области территориальных и социальных диалектов, жаргонов русской и украинской речи.

Трудно сказать, в каком отношении эти материалы находились к задуманному Гоголем «Объяснительному словарю великорусского языка». Сохранившийся в бумагах Гоголя набросок объявления об издании этого словаря позволяет заключить, что замысел писателя по общей идее был близок к задаче словаря Даля, но без характерных для этого словаря областнических тенденций, без его нетерпимости к академической лексикографии и без искусственного словопроизводства. Гоголь подчеркивает искажение народных слов в жаргонах верхушечных слоев общества и скудость жаргонной и социально-диалектной лексики по сравнению с живой общенародной речью. Задуманный Гоголем словарь должен был в противовес этим жаргонам представить собрание «коренных» русских слов с «меткими определениями», ярко передающими «меткость и разум» народной речи, ее гармонию, «внутреннее существо и выраженье русского слова».

Гоголь был убежден «в существенной необходимости такого объяснительного словаря, который бы выставил, так сказать, лицом русское слово в его прямом значении, осветил бы ощутительней его достоинство, так часто незамечаемое, и обнаружил бы отчасти самое происхожде-

³ «Сборник слов простонародных, старинных и малоупотребительных, составленный Н. В. Гоголем». См. «Сборник Общества любителей российской словесности». М., 1891, стр. 24 и сл.

32

ние». Он писал: «Тем более казался мне необходимым такой словарь, что посреди чужеземной жизни нашего общества, так мало свойственной духу земли и народа, извращается прямое, истинное значение коренных русских слов: одним приписывается другой смысл, другие позабываются совсем» ⁴.

Гоголь думал, что составление такого словаря — дело лингвиста с «особенными способностями», с «внутренним ухом, слышащим гармонию языка». «Явление таких лингвистов, — справедливо говорит Гоголь, — всегда и повсюду бывало редким. Ими отличались преимущественно как-то славянские земли. Словари Линде и Юнгмана останутся всегда бессмертными памятниками их необыкновенных лингвистических способностей».

Эти мысли Гоголя о русском словаре и русском языке органически связаны с теми его высказываниями о метком и бойком русском слове, о внутренней сути русского языка, которые содержатся в «Мертвых душах», в заметке об Одиссее в переводе Жуковского, в статье «В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность?».

У Гоголя были, несомненно, «большие способности к языкознательному делу». Словарь, о котором он мечтал (в то время еще не созданный), — толковый словарь, сокровищница национального и общенародного живого русского языка, по-видимому, с этимологическими объяснениями.

Необходимо отметить некоторую близость замысла «Объяснительного словаря» Гоголя к задачам «Толкового словаря» Даля.

Известно суждение Белинского о сочинениях Даля: «Даль — это живая статистика живого русского народонаселения». «Особенность любви к Руси», по мнению Белинского, у Даля заключается в том, что «он любит ее в корню, в самом стержне, основании ее, ибо он любит простого русского человека, на обиходном языке нашем называемого крестьянином — мужиком» ⁵.

О Дале Гоголь отзывался, что у него нет искусства вымысла, дара «производить творческие создания», но

⁴ «Сборник Общества любителей российской словесности», стр. 24 и сл.
⁵ В. Г. Белинский. Собр. соч., под ред. С. А. Венгерова, т. X. СПб., 1884, стр. 464—466.

33

«он видит всюду дело и глядит на всякую вещь с ее деловой стороны. Ум твердый и деловой виден во всем его слове, а наблюдательность и природная острота вооружают живостью его слова. Все у него правда и взято так, как есть в природе». По словам Гоголя, Даль «более других угодил личности его собственного вкуса и своеобразию его собственных требований». «Каждая его строчка, — писал Гоголь, — меня учит и вразумляет, придвигая ближе к познанию русского быта и нашей народной жизни... Его сочинения — живая и верная статистика России. Все, что ни достанет он из своей многообещающей памяти и что ни расскажет достоверным языком своим, будет драгоценным подарком...» ⁶.

Сближало Гоголя с Далем с конца 30-х годов и отрицательное отношение к иноземным элементам в составе русского языка, к русско-французскому социальному жаргону верхушечных слоев общества. Однако Даль гораздо уже и вместе с тем консервативнее представлял себе задачи освобождения русского языка и от заимствованных слов и от славянизмов, чем это представлялось жизненными потребностями развития русского языка (литературного), особенно научной и специальной терминологии. В этом Гоголь не мог примкнуть к Далю. О непонимании Далем сущности интернациональной терминологии писал Н. Г. Чернышевский. По его словам, в «Толковом словаре» Даля «предлагаются чистые русские слова на замены всех взятых от латинских, люторских и других нехристей» ⁷, например, астрономический термин аберрация заменяется золотопромышленным словом россыпь, абордаж — словом сцепка, автограф своеручник, автомат самодвига, живуля, живыш и т. д.

В «Учебной книге словесности» Гоголь также вооружается против злоупотреблений философским языком. О языке «ученых рассуждений и трактатов» Гоголь говорит так: «Нужно помнить, что наука для тех, которые еще не знают ее... Терминов нужно держаться только тех, которые принадлежат миру той науки, о которой дело, а не общих философских, в которых (ум) блуждает, как в лабиринте, и отдаляется от дела» ⁸. Но здесь

⁶ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч. в 14 томах, т. VIII. М., Изд-во АН СССР, 1940—1952, стр. 424 (письмо к П. А. Плетневу от 4 декабря 1846 г.).
⁷ «Современник», 1891, т. XXXIX, стр. 281.
⁸ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VIII, стр. 483.

34

же в главе «О науке» Гоголь излагает свой идеал русского национально-научного стиля, противопоставляя его стилям западноевропейской науки, укрепившимся в русской литературе, и вместе с тем стилям «гостиных споров и разговоров» ⁹. Отличительными чертами русского языка Гоголь признает объективизм, реализм и лаконизм: «...полное беспристрастие возможно только в русском уме, и всесторонность ума может быть доступна одному только русскому, разумеется, при его полном и совершенном воспитании» ¹⁰. Отсюда вытекает адекватность русского слова предмету, будущая свобода русского научного языка от фразерства, краснобайства, от сентиментально-романтических «нарумяниваний» и «подслушиваний». Вследствие «нашей способности схватывать живо малейшие оттенки других наций» и вследствие присущего «живому и меткому нашему слову» свойства «не описывать, а отражать, как в зеркале, предмет», «наука у нас непременно дойдет до своего высшего значения и поразит самым существом, а не краснобайством преподавателя», «своим живым духом».

Такой национально-научный язык будет всеобщим. Он будет чужд классовой ограниченности. Он национально-демократичен. «Своим живым духом» он станет доступен всем: «и простолюдину, и не простолюдину». Сила русской науки «будет в ее многозначительном краткословии, а краткословья этого, сколько мне кажется, не добыть никому из народов, кроме русского, ибо сама природа наша требует его» ¹¹. Этот стиль, по мнению Гоголя, особенно резко контрастирует с языком «немецкой философии». Отрицательное отношение Гоголя к этому научно-книжному языку выражается и в такой характеристике стиля идеального учителя: «Большую часть наук читал он сам, и надо сказать правду, что без всяких педантских терминов, огромных воззрений и взглядов, которыми любят пощеголять молодые профессора, он умел в немногих словах передать самую душу науки» ¹².

⁹ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VIII, стр. 463.
¹? Там же, стр. 469.
¹¹ Там же.
¹² Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VII, стр. 13. Ср. характеристику других преподавателей: «Читали они учено, забрасывали слушателей множеством новых терминов и слов» (т. VII, стр. 14).

35

Очень симпатичны те символы, в которые воплощается для Гоголя образ русского ученого. Они показывают, что основными источниками истинно русского научного языка, по Гоголю, должны быть тот же древнеславянский язык и те же стили русского «народного», преимущественно народного крестьянского языка и народной поэзии.

Особенно сильно Гоголь расходился с Далем в оценке жизненной роли славянизмов и библеизмов. Даль не подписался бы под такой гоголевской характеристикой русского языка: «Сам необыкновенный язык наш есть еще тайна», «в нем все тоны и оттенки, все переходы звуков от самых твердых до самых нежных и мягких; он беспределен и может, живой, как жизнь, обогащаться ежеминутно, почерпая, с одной стороны, высокие слова из языка церковно-библейского, а с другой стороны, выбирая на выбор меткие названия из бесчисленных своих наречий, рассыпанных по нашим провинциям, имея возможность таким образом в одной и той же речи восходить до высоты, недоступной никакому другому языку, и опускаться до простоты, ощутительной осязанию непонятливейшего человека, — язык, который сам по себе уже поэт и который недаром был на время позабыт нашим лучшим обществом...»; «Все это орудия, еще материалы, еще глыбы, еще в руде дорогие металлы, из которых выкуется иная, сильнейшая речь» ¹³; «Мы еще растопленный металл, не отлившийся в свою национальную форму; еще нам невозможно выбросить, оттолкнуть от себя нам неприличное и внести в себя все, что уже невозможно другим народам, получившим форму и закалившимся в ней» ¹⁴.

Даль принял бы лишь вторую часть гоголевского гимна русскому языку.

В письме А. М. Вьельгорской (29 октября 1848 г.) Гоголь просит: «Не позабудьте же, что вы мне обещали всякий раз, как встретите Даля, заставлять его рассказывать о быте крестьян в разных губерниях России. Между крестьянами особенно слышится оригинальность нашего русского ума» ¹⁵.

¹³ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VIII, стр. 408—409.
¹⁴ Там же.
¹⁵ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. XII, стр. 93.

36

Есть и своеобразная оценка Далем языка и стиля Гоголя. В. И. Даль в письме к М. П. Погодину (от 1 апреля 1842 г.) так отозвался о языке Гоголя: «Удивительный человек Гоголь! Увлекаешься рассказом его, с жадностью проглотишь все до конца, перечитаешь еще раз и не заметишь, каким диким языком он пишет. Станешь разбирать крохоборчески — видишь, что совсем бы так писать и говорить не следовало; попробуешь поправить — испортишь. Нельзя тронуть слова. Что, как бы он писал по-русски!» ¹⁶.

Любопытно сообщение С. Т. Аксакова М. Г. Карташевской (1 ноября 1841 г.) о том, как Гоголь по рукописи читал ему и его сыну К. С. Аксакову еще не напечатанные главы первого тома «Мертвых душ»: «Автор совсем другой человек. Он находится в состоянии, если не всегда творчества (потому что это было бы невыносимо), но всегда производительности, деятельности... Это видно, что он живет постоянно в своем лице, в своем обществе. Читает только нам двоим и беспрестанно требует замечаний. Эти чтения — секрет для всех. Три раза в неделю он обедает у нас, и до 9-и часов мы занимаемся определением и записыванием особенностей нашего богатейшего языка: для него это очень нужно» ¹⁷.

Так резко расходился с Гоголем Даль в теоретическом понимании норм русского литературного языка. Это следует иметь в виду и при сопоставлении принципов лексикографической работы Гоголя и направления словарной деятельности Даля.

Подвергнув тщательному анализу составленный Гоголем сборник слов, Н. С. Тихонравов приходит к следующему выводу: «Изучать живую русскую речь Гоголь начал ранее выхода в свет «Энциклопедического лексикона» Рейфа. Впоследствии это изучение шло параллельно, совместно с занятиями русскою лексикологиею и этимологиею по Рейфу и словарю Второго отделения Академии наук. Конечно, непосредственное ознакомление с великорусским языком всегда преобладало у Гоголя над изучением этих словарей. Под конец оно, по-

¹⁶ Фонд Погодина, 11/10—16. Рукоп. отд. библ. им. В. ИЛенина.
¹⁷ «Литературное наследство», т. 58 (Пушкин, Лермонтов, Гоголь). М., Изд-во АН СССР, 1952, стр. 606.

37

видимому, вытеснило занятия лексиконами Рейфа и Словарем Академии» ¹⁸.

Это не совсем так. Литературно-художественная и общественно-публицистическая деятельность Гоголя в 40-е годы, а также упадок здоровья не дали ему возможности осуществить свои лексикографические мечты. Но мысль о необходимости объяснительного словаря живой народной речи, отличного от Академического словаря 1847 г., не покидала Гоголя почти до смерти.

II

Убеждая К. С. Аксакова заняться исследованием русского языка, Гоголь набросал для него такую программу (1842 г.): «Перед вами громада — русский язык! Наслаждение глубокое зовет вас, наслаждение погрузиться во всю неизмеримость его и изловить чудные законы его... Работайте чисто фактически. Начните с первоначальных оснований. Перечитайте все грамматики, которые у нас вышли, перечитайте для того, чтобы увидеть, какие странные, невыработанные поля и пространства вокруг вас! Не читайте же ничего, не делая тут же замечаний на всякое правило и на всякое слово, записывая тут же эти замечания ваши... Прочтите внимательно, слишком внимательно, академический словарь. На всякое слово сделайте замечание тут же на бумаге... Только тогда, когда исследуете все уклонения, исключения, малейшие подробности и частности, — тогда только можете явить общее во всей его колоссальности, можете явить его ясным и доступным всем... Займитесь теперь совершенно стороной внутренней русского языка в отношении и к нему самому, мимо отношений его к судьбе России и Москвы, как бы это ни заманчиво было и как бы ни хотелось развернуться в этом поле» ¹⁹.

Таким образом, Гоголь призывает К. С. Аксакова к деятельному, всестороннему, конкретно-историческому изучению русского языка, его законов и правил. Он предостерегает К. С. Аксакова от славянофильских фальсификаций истории русского языка, от подмены его фактического исследования философическими абстрактными

¹⁸ Н. С. Тихонравов. Заметки о словаре, составленном Гоголем, стр. 112.
¹⁹ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. XII, стр. 126.

38

рассуждениями об «отношениях его к судьбе России и Москвы».

Через восемь лет, уже после выхода в свет Академического словаря 1847 г., очевидно, не удовлетворившего требования Гоголя, писатель стал настойчиво убеждать К. С. Аксакова приняться за составление словаря русского языка. С. Т. Аксаков писал своему сыну Ивану (от 17 января 1850 г.): «С некоторого времени Гоголь начал приставать к Констант(ину), чтоб он занялся составлением русского словаря. Я сначала как-то не обращал на это внимания. Но вчера вечером, сидя с ним наедине у себя наверху, я был вполне им убежден, что этот важный и общеполезный труд может быть совершен исподволь Конст.(антином) и что он имеет все к тому нужные способности и вдобавок двух критиков во мне и в Гоголе, которые помогут усовершенствованию его труда. Гоголь умел показать мне заманчивую сторону этой работы. Я припомнил, что некогда сам, рассерженный каким-то глупым объяснением одного слова, просидел часть ночи, не заметив того, за объяснением не только этого слова, но и нескольких следовавших за ним. Сейчас посылаю Конст.(антина), чтобы он прямо с университетского диспуту (где какой-то Медовиков защищает диссертацию свою «О византийских императорах») поехал в книжную лавку и купил Академический словарь» ²⁰, т. е. словарь 1847 г.

С. Т. Аксаков в письме к сыну И. С. Аксакову (27 января 1850 г.) сообщал: «Как я доволен, что Гоголь навел Константина на занятие русским словарем. Гоголь в восхищении, но, может быть, он немножко и плутует. Впрочем, я сам вижу, что Константин имеет призвание к этому делу, а потом, мне кажется, этот труд будет очень полезен для его грамматики» ²¹.

В отчете о заседаниях Общества любителей российской словесности, читаем:

«Д. член К. С. Аксаков прочел записку, в которой изложил мысли свои о предметах деятельности Общества и между прочим о необходимости занятий по составлению Русского словаря.

²⁰ Н. В. Гоголь. Материалы и исследования, под ред. В. В. Гиппиуса, т. I. M.—Л., Изд-во АН СССР, 1936, стр. 186.
²¹ «Литературное наследство», т. 58, стр. 723.

39

Положено: а) записку д. члена К. С. Аксакова напечатать в будущем издании Общества, б) просить г. г. членов доставлять в Общество для чтения и печатания известные им: технические слова, употребляемые народом, местные синтаксические обороты и вообще всякого рода особенности языка, составляющие его богатство, еще не вполне известное и не довольно разработанное, в) поручить г. секретарю просить Владимира Ивановича Даля о сообщении Обществу составленного им богатого собрания пословиц и г) поручить д. члену Ф. Б. Миллеру просить г. Лавдовского, занимающегося собранием материалов для Русского словаря, о сообщении Обществу означенных материалов» ²².

Все эти факты побуждают нас с особенным вниманием отнестись к той огромной и напряженной работе по изучению русской народной лексики и фразеологии, которая велась Гоголем со второй половины 30-х годов вплоть до смерти и которая нашла отражение как в художественном творчестве Гоголя, особенно в языке «Мертвых душ», так и в его записных книжках.

До нас не дошли все записные книжки Гоголя.

П. В. Анненков засвидетельствовал, что их было очень много. Нет оснований приуменьшать значение инициативы и личного труда Гоголя как собирателя и исследователя русского языка, русского быта и фольклора, как наблюдателя «духовной и вещественной статистики России». Почти весь материал, содержащийся в записной книжке Гоголя 1841—1842 гг. и использованный для «Мертвых душ», иногда относится на счет энергичной собирательской и научно-исследовательской деятельности П. М. Языкова — этнографа и геолога ²³.

П. М. Языков действительно доставил Гоголю «Собрание слов русских» и «Описание крестьянских изделий или ремесел» ²⁴. Однако самые принципы размещения словарного материала в записных книжках Гоголя, выбор и обработка слов и реалий, наконец, ссылки в раз-

²² «Отчет о заседаниях Общества любителей российской словесности», тт. V—VI. М., 1859, стр. 4.
²³ См. Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VII, стр. 426.
²⁴ См. В. И. Шенрок. Материалы для биографии Гоголя, т. IV. М., 1892—1897, стр. 179 (примеч. 3). О П. М. Языкове и его помощи Гоголю см.: Н. В. Гоголь. Материалы и исследования, т. I, стр. 104—105.

40

ных местах на Симбирскую губернию, на П. М. Языкова — все это говорит о том, что Гоголь вполне самостоятельно относился к тем сведениям и к тем словарным лексикографическим коллекциям, которые он получил от П. М. Языкова и, несомненно, сочетал их с другими фактами и данными, которые извлекал из иных источников. Несомненно лишь одно: большая часть материалов в записных книжках Гоголя относится к поволжским губерниям — Казанской, Симбирской, Нижегородской (особенно к Нижегородской ярмарке), Ярославской, Саратовской, а также Оренбургской.

Во всяком случае, и в самих записных книжках Гоголя, и в разнообразных свидетельствах современников, и в фактах истории жизни писателя есть много указаний на огромную героическую работу его в области исследования русского языка. Н. С. Тихонравов, тщательно изучавший рукописи Гоголя, пришел к выводу, что «Гоголь прилежно изучал живую русскую речь, следя упорно за ее разновидностями по сословиям. Записные книжки, веденные поэтом во время пребывания в России, наполнены подслушанными им разговорами крестьян, народными пословицами, словами народного говора, терминами разных специальностей». Гоголь тщательно собирал те «положительные и практические сведения», которые так были нужны для создания «Мертвых душ». Приступая к этому труду, Гоголь искал «хорошего ябедника» ²⁵, который мог бы дать «тело» для будущего Чичикова. Для характеристики мелких подробностей русского быта поэту также нужно было предварительно запасаться «положительными и практическими сведениями», дабы его произведение «предстало пред читателем в полной ясности и порядке» ²⁶. Гоголь изучал те статистические, этнографические, географические сочинения, те описания путешествий, в которых особенно ярко и непосредственно отражалась живая народная русская речь.

Проф. И. Мандельштам заметил: «Биографические данные недостаточно полны, чтобы можно было проследить работу изучения Гоголем слов народных; но есть данные, которые наводят на мысль, что изучение было

²⁵ «Русский архив», 1880, т. ІІ, стр. 514.
²⁶ Н. С. Тихонравов. Заметки о словаре, составленном Гоголем, стр. 110.

41

весьма старательное». Далее следует ссылка на «Карманные записные книжки» Гоголя и на произведенный В. И. Шенроком анализ использования их словарных материалов в тексте «Мертвых душ» ²⁷. Проф. Мандельштам совершенно правильно подчеркивает, что этого рода наблюдения — лишь частные подтверждения глубокой, коренной связи художественного стиля Гоголя с народным русским языком — со всем богатством его словарного состава. По словам проф. Мандельштама, Гоголь «вносил в произведения весьма многое из запаса, накопленного им постепенно. Он дорожил этим сокровищем своим, потому что им он вдохновлялся, и не мог бы он проявить всей силы своего таланта, не имей он в запасе этого богатства, какого не имел ни один писатель. Ни Пушкин, ни Лермонтов, ни тем более другие поэты не допускали народных выражений в таких широких размерах, как Гоголь» ²⁸.

П. В. Анненков, внимательно присматривавшийся к процессу творчества Гоголя и к его творческому методу, писал: «Поэзия, которая получается в созерцании живых, существующих, действительных предметов, так глубоко понималась и чувствовалась им, что он, постоянно и упорно удаляясь от умников, имеющих готовые определения на всякий предмет, постоянно и упорно смеялся над ними и, наоборот, мог проводить целые часы с любым конным заводчиком, с фабрикантом, с мастеровым, излагающим глубочайшие тонкости игры в бабки, со всяким специальным человеком, который далее своей специальности и ничего не знает. Он собирал сведения, полученные от этих людей в свои записочки, и они дожидались там случая превратиться в части чудных, поэтических картин. Для него даже мера уважения к людям определялась мерой их познания и опытности в каком-либо отдельном предмете. При выборе собеседника он не запинался между остроумцем, праздным, даже, пожалуй, деловым литературным судьею и первым попавшимся знатоком какого-либо производства. Он тотчас становился лицом к последнему» ²⁹.

²⁷ См. И. Мандельштам. О характере гоголевского стиля. Гельсингфорс, 1902, стр. 87.
²⁸ Там же, стр. 92—93.
²⁹ П. В. Анненков. Воспоминания и критические очерки, т. 1. СПб, 1877, стр. 190.

42

В «Авторской исповеди» Гоголь заявил: «Я стал знакомиться с людьми, от которых мог что-нибудь получить и разузнать, что делается на Руси; старался наиболее знакомиться с такими опытными практическими людьми всех сословий, которые обращены были лицом ко всяким проделкам внутри России. Мне хотелось сойтись с людьми всех сословий и от каждого что-нибудь узнать. Всякий должностной и чем-нибудь занятый человек стал в глазах моих интересен. Прежде всего я хотел определить себе всякую должность, всякое сословие, всякое место и всякое звание в государстве. Мне казалось это необходимым для писателя, который берет людей на разных поприщах...

У меня только то и выходило хорошо, что взято было мной из действительности, из данных, мне известных... Предмет мой была современность и жизнь в ее нынешнем быту...» ³⁰.

В письмах Гоголя и в воспоминаниях его современников содержится много свидетельств о том горячем, неиссякаемом интересе, с которым Гоголь прислушивался к речи разных слоев русского населения, и о том, как остро и неутомимо он изучал их говоры и быт. Л. И. Арнольди во время своей поездки вместе с Гоголем в Калугу был очевидцем и отчасти слушателем бесед Гоголя с представителями разных социальных групп. С малоярославским городничим, который оказался поклонником его сочинений, Гоголь разговаривал о купцах и «внимательно расспрашивал, кто именно и чем торгует, где сбывает свои товары, каким промыслом занимаются крестьяне в уезде; бывают ли в городе ярмарки и тому подобное... Гоголь впился в моего городничего, как пиявка, и не уставал расспрашивать его обо всем, что его занимало».

«Покуда мы обедали, — вспоминает Л. И. Арнольди, — он все время разговаривал с половым, расспрашивал его, откуда он, сколько получает жалованья, где его родители, кто чаще других заходит к ним в трактир, какое кушанье любят больше чиновники в Малоярославце и какую водку употребляют, хорош ли у них городничий и тому подобное. Расспросил о всех живущих в городе и близ города и остался очень доволен остроум-

³⁰ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VIII, стр. 446—449.

43

ными ответами бойкого парня в белой рубашке, который лукаво улыбался, сплетничал на славу и, как я полагаю, намеренно отвечал всякий раз так, чтобы вызвать Гоголя на новые вопросы и шутки» (ср. первую главу «Мертвых душ»).

На пути к Калуге Гоголь интересовался цветами и их народными названиями. «Гоголь признался, что всегда любил ботанику и в особенности любил знать свойства, качества растений и доискивался, под какими именами эти растения известны в народе и на что употребляются...» ³¹.

Точно так же в воспоминаниях Д. А. Оболенского, ехавшего вместе с Гоголем из Калуги в Москву, читаем: «Утром, во время пути, при всякой остановке выходил Гоголь на дорогу и рвал цветы, и ежели при том находились мужики или баба, то всегда спрашивал названия цветов; он уверял меня, что один и тот же цветок в разных местностях имеет разные названия, и что, собирая эти названия, он выучил много новых слов, которые у него пойдут в дело» ³².

И затем Д. А. Оболенский, слушая чтение Гоголем второго тома «Мертвых душ», увидел, как прекрасно воспользовался Гоголь теми местными названиями разных трав и цветов, которые так тщательно собирал.

Во время путешествия из Москвы в Украину вместе с М. А. Максимовичем летом 1850 г., когда надоедало Гоголю сидеть или лежать в бричке, он предлагал товарищу «пройти пехандачка» и мимоходом собирал разные цветы, вкладывал их тщательно в книжку и записывал их латинские и русские названия, которые говорил ему г. Максимович ³³.

Для Гоголя народная ботаника — живой уголок национального языка, национальной поэзии, национального быта.

В записных книжках Гоголя 1841—1844 гг. находим такую заметку:

³¹ Л. И. Арнольди. Мое знакомство с Гоголем. «Русский вестник», 1862, т. 37, ч. I, стр. 54—95.
³² «Русская старина», 1873, т. XII, стр. 940—953 (особенно 942—947).
³³ См. П. Кулиш. Записки о жизни Н. В. Гоголя, т. II, СПб., 1856, стр. 234.

44

«Донник — растение из трифолиум; бывает в рост человека; душистое, с беленькими, маленькими цветочками; кладется в табак. В старину вязалось в пучки и вешалось в нужники для запаху.

В старинных домах, возле самого дому, был травник из разных душистых (трав) растений: колуфер, заря, мята; в Троицын день вязались из них пучки, с которыми входили в церковь. Плаканье над ними называется: «плакать на листу» ³⁴. Интересны такие строки из письма Гоголя к гр. С. М. Сологуб (от 30 июля 1849 г.): «Посылаю Вам Петербургскую флору, которая будет Вам полезна уже потому, что кроме названия всякого растения вмещает (подробное) обстоятельственное описание, применение на пользу и указание, в каких именно местах около Петербурга растет. Если же Вы захотите потом когда-нибудь узнать вполне применение растений на пользу человека, то рекомендую Вам сочинение, которое Вас вполне удовлетворит. Это Хозяйственная Ботаника проф. Щеглова... Сочинение в большую четвертку с раскрашенными изображениями, 5 томов. Растения рассмотрены только растущие в России или такие, которые могут расти в России» ³⁵.

И в этой связи приобретают особенное значение гоголевские записи народных названий разных трав в карманных записных книжках. Показателен также интерес Гоголя к народной медицине, ее терминологии, к лечебным свойствам растений.

В записных книжках Гоголя 1846—1851 гг. находим такие сведения:

«Железняк вервена (werwena) сильно вяжущ(ее), укрепляющее нервы и желудок.
Подорожник приводит слизистую систему в порядок (в грудной болезни и чахотке).
Редечный сок в чахотке.
Ландышный сок в лихорадке.
Чай акаций тоже в лихорадке.
Цветы сирени, чай женщинам, потерявшим месячное течение крови». И тут же запись:
«Храповник, дикая бузина на мокрых местах, высокое растение с белыми душистыми цветами, кашкой.

³⁴ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VII, стр. 342—343.
³⁵ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. XIV, стр. 43.

45

Листья противоположные, превратно яйцевидные, зубчатые» ³⁶.

Прекрасное знание ботаники отразилось на языке гоголевских ландшафтов, на лексике пейзажа в стиле Гоголя с конца 30-х годов. Ни у одного писателя предшествующей эпохи, кроме Даля, нет такого многообразия «ботанических» красок. Например, в набросках для второго тома «Мертвых душ»: «Все поле червонело золотом от ярко желтевшей сурепицы, а конец его у дороги червонел (и краснел) от васильков и буляков с пушистыми розовыми цветами» ³⁷. Ср.: «По зелено-пепельному грунту резко пробивалась темно-красная орань, только что взрытая плугом. За ней лентой яркого золота — нива сурепицы» ³⁸. Ср. стиль пейзажей во втором томе «Мертвых душ»: «Тут все было вместе: дуб, ель лесная и груша, клен, вишняк и терновник, чилина, рябина, опутанная хмелем» ³⁹; ср. также стиль пейзажей в «Семейной хронике» С. Т. Аксакова, а также в «Лесах» и «На горах» П. И. Мельникова-Печерского.

Лексикологические занятия Н. В. Гоголя в 40-е годы состояли в громадной работе по собиранию и изучению разнообразной русской народной профессиональной лексики и терминологии — земледельческой, хлебопашеской, огородничьей, рыболовной, лесоводческой, садоводческой, охотничьей, собаководческой, кулинарной, сапожничьей, слесарной, судоходческой и другой крестьянской промысловой; по исследованию народных областных говоров, а также профессиональной лексики бурлаков, торговцев, кулачных бойцов, солдат, художников, актеров, служителей полиции, духовенства, лакейства, по коллекционированию словарей жаргонов — торгашеского, картежного, шулерского, чиновничьего, армейско-офицерского, поместно-дворянского; по собиранию народных названий трав, растений, цветов, деревьев, лесных пород, птиц, насекомых, рыб, животных, состава почвы, географического рельефа местности, разных обрядов, частей крестьянского костюма, ветров, терминов народной медицины; по анализу и систематизации лексики и фразеологии административно-деловой речи; по

³⁶ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VII, стр. 388—389.
³⁷ Там же, стр. 379.
³⁸ Там же, стр. 377.
³⁹ Там же, стр. 8.

46

осмыслению и семантическому сопоставлению имен и прозвищ, фамилий, кличек лошадей, призывов, обращенных к животным и т. п. и т. д.

Глубокое знакомство с терминами и обозначаемыми ими предметами, с характерными свойствами, явлениями и действиями народного обихода, народных промыслов, природы страны, со словами и выражениями диалектного и жаргонного характера лежит в основе реалистического стиля Гоголя. Точные номинативные описания, основанные на непосредственных наблюдениях, представляют собой как бы части реалистического очерка, например: «На мосту стоял воз заезжего купца-торгаша с красным товаром, запонками, монистами, варежками, стеклярусом, тавлинками со слюдой, свертками кумачу, крестами, серьгами, кольцами»; «Мелочные лавчонки, где продавался чай, деготь, сахар и хомуты» ⁴⁰. Ср. в «Мертвых душах»: «Внизу были лавочки с хомутами, веревками и баранками».

Таким образом, слова и термины изучаются Гоголем в их реально-предметной связи, как бы в системе их жизненного функционирования, в тех их соотношениях, которые типичны для самой наблюдаемой действительности.

III

Гоголь тесно связывал вещи со словами, их названиями. Он хотел составить «живое, а не мертвое изображение России», он мечтал о «существенной, говорящей ее географии и этнографии».

Гоголя интересует народное производство, «изобретения среди мужиков», развитие промышленности — и весь круг сюда относящихся пластов русского словаря, русской национальной терминологии.

Явления разных жизненных, предметных кругов сближались, становились в параллельные, аналогические ряды, сопоставлялись. «Поле как штучный паркет из кусков соломенного и бледно-красного цвета» ⁴¹.

Собирание церковнославянизмов и церковно-проповеднических выражений, фразеологических оборотов

⁴⁰ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч. т. VII, стр. 380.
⁴¹ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VI, стр. 8.

47

соответствует интересу Гоголя к вопросу о роли церкви и духовенства в буржуазной духовной культуре и общественной жизни. Известно также, что Гоголь хотел собрать сведения о расколе и раскольниках (см. письмо А. О. Смирновой от 20 февраля 1846 г.) ⁴².

Вместе с тем Гоголь с острым вниманием относится к приемам и принципам русской народной семантики, вникая в законы образования метафор и переносных выражений. Например, зарегистрировав в своих «Записных книжках» термины прачечного дела (бук «кадь для белья», бучить), Гоголь рядом помещает глагол отбучить в переносном значении «отдубасить, прибить кого-либо» ⁴³. Записав название стали томленка, Гоголь объясняет пути словопроизводства: «от слова томить, ибо железо кладется в четырехугольные глиняные ящики, где соединяясь с углем, железо превращается в сталь» ⁴⁴. «Порхлица — на мельнице, железо, в которое вделывается камень, быстро движущийся на веретене, порхающий» ⁴⁵. Это выражение и его объяснение перенесены в текст «Мертвых душ» ⁴⁶, щемило «человек прижимающий» ⁴⁷. Объяснив рыболовный термин кукан, Гоголь указывает связанные с ним формы просторечной фразеологии: «Держать на кукане — держать кого на привязи» ⁴⁸. Приведя в своих лексических материалах слова с двойным значением, Гоголь определяет эти значения так, что становится ясной семантическая связь между ними, принцип переносного употребления. Например: колотовка «мельница маленькая, которая шумит и стучит; старуха небольшая, крикливая и бранчивая» ⁴⁹.

«Колоть — время, когда земля охватывается морозом без снега, становится замерзнувшею грудою». И тут же: «калетъ — твердеть, жесткнуть от мороза» ⁵⁰.

Гоголь охотно записывает выразительные, образные, народные, нередко областные или жаргонные слова, являющиеся синонимами к нейтральным общенациональ-

⁴² См. Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VIII, стр. 42.
⁴³ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VII, стр. 330.
⁴⁴ Там же, стр. 335.
⁴⁵ Там же, стр. 342.
⁴⁶ См. Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VI, стр. 73.
⁴⁷ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VII, стр. 330.
⁴⁸ Там же, стр. 341.
⁴⁹ Там же, стр. 345.
⁵⁰ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VII, стр. 330.

48

ным, например: оплести «обмануть» ⁵¹; хлобыснуть «ударить внезапно» ⁵²; ошарашить, ошмарить «сильно ударить»; всполошить, переполошить, исполохать «испугать»; слимонить, сбрить, подтибрить, посебренить «украсть»; невдомек невдогад; прорва «обжора»; глядельце «зеркало»; дрыхнуть «спать» ⁵³; рыло, хрюкало, рождество ⁵⁴ и т. п.

Особенно любопытны лексические и фразеологические материалы, относящиеся к крестьянству и близким к нему слоям народа. Таковы: сиволдай «неуклюжий, грубый мужчина» (очевидно, с точки зрения дворовых). Дворовых мужики называют дармоедами.

Скалдырник «человек, который со всего хочет всегда выгоду схватить». Это слово Гоголь вложил в речь Ноздрева, направленную к Чичикову ⁵⁵.

Лебезить «ухаживать за кем-нибудь с небольшою подлостью, чтобы получить что-нибудь от него». Ср. у Достоевского в «Преступлении и наказании» фамилию Лебезятников ⁵⁶.

Собирая фразеологические выражения, острые замечания, характеристические оценки и присловья, Гоголь связывает их с образами типических представителей той или иной социальной среды. Он тонко распознает в их экспрессии отпечаток физиономии национально-характеристических персонажей из определенного профессионального, сословного, классового круга.

«Люблю деспотировать с народом совсем дезабилье» (выражение квартального) ⁵⁷.

Ответ купца, катавшегося на лихом рысаке, на вопрос: «Зачем у него дурны хомуты?» — «Мы не из благодарности, чтобы касательно хомутов» ⁵⁸.

Об игроках в карты: «С тобой играть — с бритвы мед лизать — употребляют с теми, которые играют в дуплет» («Играть в дуплет — не отделять от выигрыша, а пускать

⁵¹ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. IX, стр. 545.
⁵² Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VII, стр. 545.
⁵³ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. IX, стр. 545, 544, 547, 541, 543, 550.
⁵⁴ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VII, стр. 342.
⁵⁵ Там же, стр. 326.
⁵⁶ Там же.
⁵⁷ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. IX, стр. 312.
⁵⁸ Там же, стр. 546.

49

вдвое») ⁵⁹. Характерна запись армейского выражения, сразу отнесенного к Ноздреву: «сыграл как младой полубог» (на бильярде).

Гоголь не ограничивается изучением словарного состава русского языка во ©сем многообразии его стилистических вариантов, социально-сословных, профессиональных ответвлений. Он регистрирует фразеологические обороты, пословицы, острые и меткие выражения, свойственные общенародному языку или типичные для речевого быта той или иной социальной среды. Вот несколько иллюстраций:

«Уланы имели обычай складываться в числе 20: каждый поочередно покупал бочонок вина, другие приходили к нему пить; это называлось: «давить букашку» ⁶⁰.

Шуры-муры — когда парень волочится за девкою, говорят: у него с нею шуры-муры ⁶¹.

Мальчишка сказал кондуктору дилижанса: «Молчи ты, подколесная пыль!» ⁶².

Бранные присловья: «Не твоему носу рябину клевать — это ягода нежная. Не твоей харею клюкву есть — морщиться не умеешь» ⁶³.

Гоголь любит и хорошо знает фразеологию народного устного творчества. Под заглавием «фразеология» помещены записи вроде:

Белы руки со подносом,
Язык с приговором ⁶⁴.

Значение и употребление отдельных слов иллюстрируется народными стихами:

Уметлив — говорящий кстати.
Будь в чужих словах незаметлива,
А в своих проста да уметлива ⁶⁵.

Собирая для своих художественных произведений материалы из сочинений по фольклору (Снегирева, Сахарова, Терещенко), из описаний путешествий по России

⁵⁹ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VII, стр. 348.
⁶⁰ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. IX, стр. 546.
⁶¹ См. Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VII, стр. 346.
⁶² Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. IX, стр. 542.
⁶³ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VII, стр. 380.
⁶⁴ Там же, стр. 376.
⁶⁵ Там же, стр. 319.

50

и т. п., Гоголь внимательно отмечает народные пословицы, поговорки, характерные названия, прозвища.

Например, делая выписки из «Русских простонародных праздников» Снегирева, Гоголь тщательно регистрирует такие выражения, как «бабье лето или лето на приходе»; «женить Семена — значит в Киеве начинать с 1 сентября работать при свечах»; «природа смотрит сентябрем, а не россыпью»; крик псарей: «Восяй!» перед выездом в поле; областные земледельческие термины: костромск. волокотка или волот «верх снопа или всякой колос, особенно взятый; небольшой клок несжатого хлеба», по крестьянскому обозначению волотка на наборотку; сутки «главный угол под образами; суслон» и т. п.; «выраженье «всякого жита по лопате» означает поныне самое желанное и завидное состояние крестьянина» и т. д.

Подобно Пушкину, с великим даром словесно-художественного творчества Гоголь сочетал широкие интересы историка, этнографа, филолога. Обладая необыкновенным, гениальным чутьем русского языка, Гоголь усовершенствовал и обогащал его огромным, самоотверженным трудом лингвиста, самостоятельного исследователя словарного состава русского языка и законов его семантики, а также его конструктивных своеобразий. Вдохновенье и труд Гоголя были неразрывны.

В воспоминаниях Н. В. Берга воспроизводятся слова Гоголя о необходимости восемь раз («для иного, может быть, нужно меньше, а для иного еще и больше») перерабатывать и исправлять стиль своего изложения.

«Сначала нужно набросать все как придется, хотя бы плохо, водянисто, но решительно все... Затем, возвращаясь через некоторые промежутки времени еще раза два к этому тексту, следует вносить исправления, выбрасывать лишнее, делать добавления. Когда все будет таким образом исписано, возьмите и перепишите тетрадь собственноручно. Тут сами собой явятся новые озарения, урезы, добавки, очищения слога. Между прежних вскочат слова, которые необходимо там должны быть, но которые почему-то никак не являются сразу». И потом еще и еще раз — через некоторые промежутки времени — происходит правка. «Так надо делать по-моему, — говорит Гоголь, — восемь раз... Только после восьмой переписки, непременно собственною рукою, труд является

51

вполне художнически законченным, достигает перла создания.

Дальнейшие поправки и пересматривания, пожалуй, испортят дело: что называется у живописцев — зарисуешься» ⁶⁶.

Гоголь убеждал цензора А. В. Никитенко: «Вы сами понимаете, что всякая фраза досталась мне обдумываниями, долгими соображениями, что мне тяжелей расстаться с ней, чем другому писателю, которому ничего не стоит в одну минуту одно заменить другим» ⁶⁷.

Художественно-стилистические обдумывания и соображения опирались на предварительную работу филолога и прежде всего лексиколога. Очень показательно, что и в «Мертвых душах» употребление народных слов иногда сопровождается у Гоголя лексикологическими комментариями. Например, слово фетюк, примененное в речи Ноздрева и его зятя Мижуева, подвергается толкованию в сноске. «Фетюк — слово обидное для мужчины, происходит от в, буквы, почитаемой некоторыми неприличною буквою» ⁶⁸.

К выражению корамора в речи мужиков: «Накаливай, накаливай его! Пришпандорь кнутом вон того, солового, — что он корячится, как корамора?» —сделано авторское примечание:

«Корамора — большой, длинный, вялый комар; иногда залетает в комнату и торчит где-нибудь одиночкой на стенке. К нему спокойно можно подойти и ухватить его за ногу, в ответ на что он только топырится или корячится, как говорит народ» ⁶⁹.

Гоголь рассматривал русский язык как один из самых существенных признаков русской нации. Он стремился — вслед за Пушкиным — в метком народном словоупотреблении, в живописном способе выражаться, в народном острословии — найти проявление и отражение характера русского народа, его творческих сил.

«Нет слова, — в страстном порыве великой любви к великому русскому языку заявил Гоголь, — которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко

⁶⁶ «Русская старина», 1872, т. V, стр. 87—128.
⁶⁷ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. XII, стр. 112.
⁶⁸ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VI, стр. 77.
⁶⁹ Там же, стр. 91.

52

сказанное русское слово». Эту одушевлённую, горячую характеристику русского слова с полным правом можно и должно применить к художественному слову Гоголя. Пользуясь выражениями самого Гоголя, скажем, что ни у кого из великих русских писателей предшествующего периода «не достигала до такой полноты русская речь. Тут заключились все ее извороты и обороты во всех изменениях» ⁷⁰. В сочинениях Гоголя «как будто в лексиконе, заключилось все богатство, сила и гибкость нашего языка. Он более всех, он далее раздвинул ему границы и более показал все его пространство» ⁷¹.

⁷⁰ Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч., т. VIII, стр. 242.
⁷¹ Там же, стр. 80.

[53]
Рейтинг@Mail.ru