Языковая система и её развитие во времени и пространстве: Сборник научных статей к 80-летию профессора Клавдии Васильевны Горшковой. М.: Изд-во МГУ, 2001. С. 322—328.

Г. А. Золотова

К ВОПРОСУ О СТРУКТУРЕ ТЕКСТОВ РАЗНОГО КОММУНИКАТИВНОГО НАЗНАЧЕНИЯ

Известный и уважаемый специалист по истории русского языка, Клавдия Васильевна Горшкова всегда проявляет интерес к другим областям русистики, славистики, глубоко вникая в работы коллег. Ее вопросы заставляют задуматься и не раз возвращаться к затронутой ею теме. Так было и при кафедральном обсуждении нашей «Коммуникативной грамматики». Исходя из того, что главную часть анализируемого материала в ней составляют тексты художественной литературы, Клавдия Васильевна спросила, насколько применима концепция коммуникативных регистров речи и другие решения «Грамматики» к текстам иных типов, не беллетристическим. Этот вопрос побудил тогда дополнить заключающий раздел книги пунктом 21 следующего содержания:

«Грамматика» вводит в научный оборот большое количество свежего языкового материала, фрагменты текстов, извлеченные из произведений российской словесности разных жанров и разных сфер, из газетной, деловой и устной речи. Преобладание литературных примеров не означает смешения понятий ‘общелитературный язык’ и ‘язык художественной литературы’, но свидетельствует о стремлении авторов полнее представить ресурсы и возможности русского языка и в его высшей — художественной — форме; при этом выявлены и некоторые свойства общего языка, которые могут служить источником эстетического эффекта, хотя для объекта 'язык художественной литературы' остается особый круг исследовательских задач, ни в коей мере не сводимый к грамматическим вопросам» [Золотова и др. 1998: 474].

Очевидно, что этот пункт, несмотря на пространность, не исчерпывает заданного вопроса и предполагает дальнейшие размышления, дальнейшие наблюдения и сопоставления текстов в поисках нужной аргументации. Что именно требует проверки и аргументации?

В рамках небольшой статьи возможно проанализировать структуру нескольких текстов из разных речевых сфер и выявить, какие элементы построения сближают их с структурой художественных текстов. Речь, конечно, идет не об эстетических их качествах, но о конструктивных принципах организации.

Напомню, что «Коммуникативная грамматика» считает все предикативные единицы (в том числе и «полупредикативные»), соседствующие в тексте, носителями таксисных (по отношению друг к другу) связей по линиям их грамматических признаков: времени, модальности и лица, а также носителями композиционно-синтаксических функций,

322

обнаруженных В. В. Виноградовым [Виноградов 1936]. В зависимости от семантики, вида и времени предикаты выполняют текстовые функции динамического аористива, результативного перфектива, процессуального имперфектива и узуально-характеризующего имперфектива. Категория лица (субъектности, персональности) проявляется в соотношении субъекта говорящего, субъекта действующего, субъекта восприятия. Для многих текстов характерны смены субъектов восприятия, «точек зрения», подвижность их «наблюдательного пункта» во времени и в пространстве и, соответственно, чередование сенсорного и ментального восприятия, иногда элементы субъективной экспрессии.

Комплексы названных признаков позволили различить пять коммуникативных типов текста (регистров): репродуктивный, информативный, генеритивный, волюнтивный и реактивный. Конкретные текстовые реализации этих типов — композитивы — во взаимодействии создают пространственно-временной объем речевого произведения, по-разному структурированный. Соотношение временных планов, точек зрения, способов восприятия, оценок, регистровых средств, — все определяется волей говорящего, формирующего, намеренно или интуитивно, «образ автора».

Вот пример (1) газетной информации:

На московских водителей нападают коровы

Движение по Волгоградскому проспекту в ночь на среду было затруднено из-за... двух коров, разгуливавших прямо по проезжей части.

Когда московская Служба спасения приехала на вызов обеспокоенных жителей окрестных домов, то обнаружила буренку с теленком. Малыш, стоя прямо на дороге, пощипывал травку с обочины, а мамаша тем временем пыталась защитить его от проезжавших машин. Поймать парнокопытных не составило труда, но было не очень понятно, где искать их хозяев.

«Пастух» появился через некоторое время как выяснилось, сотрудник Московской госакадемии ветеринарной медицины и биотехнологии, расположенной на соседней улице Академика Скрябина, выгуливал подопечных в ближайшем лесопарке. Он заснул на посту, и коровы этим немедленно воспользовались: отправились на прогулку («Вечерняя Москва», 2000).

В этом тексте происшествие излагается в порядке поступления информации. Два имперфективных процесса — дорожное движение и разгуливавшие коровы — пришли в перфективное противоречие (движение было затруднено), что породило перфективную же обеспокоенность жителей и побудило их к аористивному действию — вызову Службы спасения. Во втором абзаце Служба становится субъектом аористивного действия и восприятия (приехала, обнаружила). Информативный регистр сменяется репродуктивным включением наблюдаемой (кем? — Службой) картины, субъекты которой — коровы с их имперфективным поведением (стоя, пощипывал, пыталась защитить) на фоне имперфективно же проезжавших машин. Перфективный инфинитив поймать и имперфективный искать, сопровождаемые оцен-

323

ками с точки зрения исполнителей (не составило труда — кому? им же, было не очень понятно — им же), продолжают развитие сюжета.

В третьем абзаце субъектами восприятия становятся снова наблюдатели — журналист, жители. Результат расследования, включающий сведения и описательно-информативного регистра, в повествовательно-информативной части восстанавливает естественную последовательность событий: имперфектив выгуливал, перфективы заснул и воспользовались и аористив отправились на прогулку. Все происшествие оказывается следствием этой исходной причины.

Заметим, что в заголовке автор явно преувеличивает смысл происшедшего, стремясь тем самым придать заметке большую сенсационность.

Пример (2):

Индийские крокодилы сейчас занесены в списки животных, существование которых поставлено под угрозу. Их хищническое истребление, вызванное модой на изделия из крокодиловой кожи, а также тем, что мясо считается в ряде районов страны деликатесом, привело к резкому сокращению численности этих пресмыкающихся («Известия», 1977).

Газетный текст другого типа — аналитическая констатация положения дел. Факты составляют причинную цепочку: 1) Крокодиловая кожа модна, 2) а Мясо деликатес; поэтому 3) Крокодилов истребляют — поэтому 4) Численность их резко сокращается — поэтому 5) Существование их под угрозой — поэтому 6) Составлены списки. Но излагаются не в прямой последовательности: комплекс причин и следствий предстает в порядке 6-5-3-1-2-4. Предикативные единицы, каузативные и авторизованная, в основном носители результативно-перфективной функции, лишь одна — девербативная — истребление называет итеративные активные действия неопределенно-личных субъектов. Регистр — информативный.

Пример (3) — два фрагмента из юбилейного интервью (вопросы корреспондента к известному журналисту В. М. Пескову):

Пятнадцать лет вы вели передачу «В мире животных». Как вы относитесь к своей популярности?

— С юмором. Однажды я шел по Бутырскому рынку, переговариваясь со старушками продавцами творога, огурцов. Вижу одна сверлит меня взглядом: видела... но где? И вдруг выбегает из-за прилавка и заключает меня в объятия: «Товарищ Сенкевич!»

Остается задать банальный вопрос о творческих планах.

В семьдесят лет о творческих планах говорить труднее, чем в сорок или пятьдесят. В этом возрасте человек должен быть готовым отправиться в самую дальнюю из дорог, откуда уже не возвращаются. Тем не менее планы у меня есть. И серьезные. Трудоспособность, любознательность, вкус к жизни я, слава богу, не потерял («Метро», 2000).

Вопрос представляет волюнтивный регистр, средствами которого говорящий побуждает собеседника к речевому действию. Первая

324

ответная реплика прямо информативна, но подкрепляется и иллюстрируется репродуктивным фрагментом. Однажды вводит повествование о конкретно-единичном событии, в котором есть свой сюжет: экспозиция (имперфективные предикаты шел, переговариваясь; завязка, напряжение которой передается переключением имперфективов в настоящее время (вижу, сверлит), переход как бы в сознание старушки, смена точки зрения (видела... но где?) и комическая развязка с аористивными действиями старушки и квази-перфективным «опознанием».

Ответ на следующий вопрос интервьюируемый дает в информативном регистре, во втором предложении выходя на уровень генеритивного обобщения. Ход мысли представляет как бы уступительные отношения (хотя..., тем не менее...), опровержение стандарта, привычной причинно-следственной связи.

Пример (4) — текст делового, канцелярского документа:

Директору Института... Заведующего лабораторией... Заявление. Прошу Вас разрешить бухгалтерии оплатить химикаты для планового эксперимента...

Документ такого жанра, побуждающий адресата к действию, выполнен в волюнтивном регистре, характер волеизъявления пишущего обозначен перформативным глаголом прошу. Далее, соответственно служебной иерархии, следует цепочка временных, субъектных и модальных отношений. Предусмотрены действия трех субъектов: заведующий просит директора, (если) директор разрешает бухгалтерии, (если) бухгалтерия оплачивает, заведующий (или его лаборатория) проведут запланированный эксперимент. В реальной модальности — один перформатив; инфинитивы и имя действия несут в себе модальность потенциальности. Временная связь действий опирается на причинно-следственную. Деловой документ предпочитает лаконичное, с прямой последовательностью изложение событий.

То же положение дел, с той же просьбой можно представить и в ином порядке, допустим, в письме, в записке к директору.

Подобные полипредикативные конструкции с инфинитивами и девербативами передают межсубъектные отношения и в других речевых жанрах. Вот, например, предложение из автобиографических мемуаров Ф. И. Шаляпина:

Я тотчас же отправился к ней с предложением помочь ей уложить вещи и выпросил разрешение устроить ее в поезде, на что она благосклонно согласилась.

Пример (5) — отрывок из той же книги Ф. И. Шаляпина:

На следующий день отправился в контору Императорских театров. В передней сидели сторожа с орлами на позументах, и было ясно, что они смертельно скучают. Бегали какие-то люди с бумагами в руках, с перьями за ушами. Всё это мало было похоже на театр. Сторож взял у меня письмо, недоверчиво повертел его в руках и стал лениво спрашивать:

Это от какого Усатова? Кто он таков? Подождите.

325

Я присел на скамью-ящик, типичная мебель строго казенного учреждения; в ней обычно хранятся свечи, сапожные щетки, тряпицы для стирания пыли. Сидел час, полтора, два. Наконец, попросил сторожа напомнить обо мне г. Пчельникову (Ф. И. Шаляпин. Страницы из моей жизни).

Автор вспоминает об одном из будничных дней на пути начинающего артиста к мировой славе. В тексте соединяются композитивы репродуктивно-повествовательного регистра (с акциональными аористивными предикатами отправился; взял, повертел, стал спрашивать; присел, попросил), репродуктивно-описательного (наблюдаемый фон, обстановка, окружающие люди, предикаты имперфективные) и информативно-описательного (ментальное восприятие, обобщающие квалификации: мало похоже на театр, типичная мебель, обычно хранятся...). Объективный перечень событий и впечатлений пронизан авторской экспрессией, скрыто, подспудно присутствующей в тексте: казенная обстановка, казенное, безразличное отношение к пришедшему вступают в противоречие с его взволнованным, напряженным ожиданием, с его надеждами, нетерпение передается и вводным словом наконец.

Пример (6) представляет устную речь, о статусе которой продолжают высказываться противоречивые мнения. «Коммуникативная грамматика» писала, что «в разговорах носителей литературного языка грань между кодифицированным литературным языком и разговорным обнаружить затруднительно, в обиходной непринужденной речи элементы разговорности в большей или меньшей мере органически включаются в общелитературный фон, коммуникативно возможны только на базе общеграмматической системы» [Золотова и др. 1998: 15]. Вот фрагмент устного рассказа из опубликованных недавно магнитофонных записей (в тексте ради экономии места сделаны купюры, устраняющие перебивы, обычные дефекты говорения типа «меканья» и некоторые повторы):

...И вдруг Сережа прибегает / и говорит / «Бабушка / в нашей школе / лоси» // Это было ранней весной <...> И я / подхожу к школе / это было / в мае наверно / вот такие молодые листья были // <...> И вижу что / в этих вот зеленых э... среди этих зеленых молодых деревьев и листьев / ходят лось / лосиха и... лосенок <...> поменьше ростом с отца / но уже с развесистыми такими красивыми рогами // И они щиплют листья / a / на ступеньках около школы / толпа народа так / стоит / и-и... любуется на них // <...> подхожу к милиционерам и спрашиваю // «Что же вы будете делать?» Он очень охотно отвечает // «Ничего не будем делать // Дождемся / м-м ... вечера / и / проводим... ночью ... проводим их до леса» // <... > А там от школы / <...> проулочек такой // <...> И пошла по этому проезду // И вдруг слышу / за спиной крик / шум / хохот // Я обернулась / и вижу / что молодой лось / прорвался / как он прорвался / я не знаю // Но... бежит вот по этому... проезду / в сторону Ломоносовского проспекта // А за ним / толпа / людей // <...> А лось / ... прямо... к Ломоносовскому проспекту // И / пересекает Ломоносовский проспект / конечно не по зеленому свету / (со смехом) а просто так // Э ... испуганно тормозят шоферы // Такой лось /

326

(смех) вдруг на улице / и-и толпа за ним // <...> Лось промчался значит через Ломоносовский проспект / и мимо... промчался дальше // <...> Но на следующий день в «Правде» / была / статья // э-э «Лоси в Москве» / и рассказывалось / что приходили три лося / вот / так / и потом спокойно ушли / все благополучно было // (М. В. Китайгородская, Н. Н. Розанова. Речь москвичей. Коммуникативно-культурологический аспект, М., 1999, с. 179-180).

Рассказ о конкретном, непосредственно наблюдавшемся событии выдержан в основном в репродуктивно-повествовательном регистре, с репродуктивно-описательными включениями, с информативным комментарием как он прорвался, я не знаю и с информативным дополнением в конце о газетной статье, с передвижением «наблюдательного пункта» в настоящее время события в напряженные моменты, с использованием разных текстовых функций предикатов (аористивов, двигающих сюжет: Сережа прибегает и говорит; Я подхожу и вижу, подхожу и спрашиваю, пошла, обернулась; имперфективов процессуальных: ходят, щиплют листья, толпа любуется; лось пересекает проспект, шоферы тормозят; перфективов: лось прорвался, промчался), со сменой «точки зрения» субъекта восприятия: испуганно тормозят шоферы / Такой лось / (смех) вдруг на улице / и-и толпа за ним //.

Пример (7) — другого коммуникативного типа, это устные воспоминания о детстве, где нет конкретного события, но характеризуются обычные занятия, привычный образ жизни семьи, друзей и соседей. Естественно, здесь нет репродуктивного регистра, рассказ формируется средствами информативного регистра с предикатами преимущественно имперфективными, узуального, итеративного значения:

...Мы снимали дачу э-э... в Калистово // <...> там был дачный поселок / (в)о(т) первые магнитофоны появились // и вот родители собиралис-сь / у т(а)ких людей (у) кого был эт(от) магнитофон / и они так слушали что-то там (в)о(т) / (ка)ки(е)-то песни / прослушивали / Окуджаву / особенно просят Окуджаву // И они нас (в)сё (вре)м(я) таскали // Таскали / нас бывало тоже много ребятишек / мы-ы слуш(а)ли эти песни / я помню с детства / и-и пили молоко / с баранками... (Там же: 208).

Думаю, приведенные разговорные записи подтверждают, что они «характеризуются общетекстовыми признаками регистровой структурированности, то есть используют средства разных регистров, в том числе многообразие видо-временных глагольных форм, ориентированных и на реальный и на условный (текстовый) «момент речи», но отличаются от литературного и других, жанрово определенных текстов, в силу отсутствия композиционной целостности, спонтанным смещением временных осей и точек отсчета времени» [Золотова и др. 1998: 35].

Иногда задают «каверзный» вопрос: а можно ли считать текстом телефонную книгу, адресный справочник, каталог и подобные печатные или письменные произведения?

327

Думаю, что можно. Конечно, текстом особого рода, который выработала цивилизация для определенных коммуникативных целей. Естественно, в этом тексте нет прямых смысловых и модально-временных связей между его единицами, но они организованы в рациональную композицию, эффективно служащую коммуникативному процессу. Можно увидеть в таком произведении неявный, имплицированный диалог между потребителем (читателем) и носителем информации. Диалог идет в рамках волюнтивного и информативного регистров. Участников, «собеседников», как во всяком продуктивном диалоге, объединяет взаимная заинтересованность и общий фон знаний, который структурирует, организует информацию и облегчает получение ее. Как минимум, это — знание алфавита. На случай затруднений или для сбережения времени вопрошающего любезный носитель информации выносит буквы, как дорожные знаки, на вырезанные ступеньки правого обреза книги. Ищущий информацию не формулирует свою потребность словесно, как если бы он обращался к барышне из справочной, но он вполне отчетливо мог бы произнести в волюнтивном регистре «Дай мне, пожалуйста, номер телефона Огурцова» (или в информативном регистре «Я хотел бы узнать номер телефона Огурцова», «Мне нужен номер телефона»...), на что книга немедленно отвечает: «Смотри между Н и П, между Ов и Од»..., либо «Этот номер находится там-то и там-то».

Разумеется, в общий фон знаний могут входить и представления об административном и географическом делении, о видах наук, о типах зрелищных предприятий и т. д., — каждому по потребностям.

В сущности, тот же принцип взаимной заинтересованности и общего фонда знаний — несколько более сложного — лежит в основе бурно развивающегося электронного общения, с компьютером, по Интернету, постепенно вытесняющего и справочные пособия и создающего новые, небывалые виды текстов.

Анализ предъявленных образцов текста, можно полагать, свидетельствует, что при всех известных, описанных различиях представленных ими видов речевой деятельности, от книжно-письменных до устно-разговорных, русский язык располагает общей системой синтаксических и композиционно-функциональных средств, обеспечивающих смысловое единство, осознанное или стихийное структурирование текстов и соответствие их коммуникативному назначению.

Литература

Виноградов В. В. Стиль «Пиковой дамы» // Временник Пушкинской комиссии. 2. М.; Л. 1936.
Золотова Г. А., Онипенко Н. К., Сидорова М. Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М., 1998.

328

Рейтинг@Mail.ru