Эти слова поэта могут и могли повторить применительно к себе многие из поколений, родившихся в конце XIX в. и в первой четверти XX столетия, может, как я полагаю, сказать о себе и наш дорогой юбиляр. Шестьдесят лет в славистике, шестьдесят лет научной и педагогической деятельности — срок немалый. Но мало кто из ныне здравствующих славяноведов прошел тот же путь столь последовательно, с такой верностью своей специальности и профессии, с таким пониманием своего научного долга. Самуил Борисович Бернштейн приходит в славистику в конце 20-х годов, поступив на историко-этнологический факультет Московского уни­верситета. Его учителями становятся профессора A. M. Селищев и Г. А. Ильинский, у которых он слушал лекции по славистическим дисциплинам. Окончив университет в 1931 г., молодой ученый оказывается в аспирантуре, сначала в Москве, а затем в Ленин­граде, где его руководителем становится М. Г. Долобко. 1934 г. был годом защиты диссертации на тему ”Турецкие элементы в языке дамаскинов XVII—XVIII веков” и началом руководства кафед­рой болгарского языка в Одесском педагогическом институте, во главе которой Самуил Борисович оставался до 1938 г. Но 1934 г. был и годом пресловутого ”дела славистов”, разгрома науки о славянах и ареста профессоров А. М. Селищева, Г. А. Ильинского, Н. Н. Дурново, В. В. Виноградова и других*. В 1938 г. Самуил Бори­сович получает приглашение заведовать кафедрой языкознания Одесского университета, но на этом посту он остался недолго, т. к. уже через год в 1939 г. его приглашают на восстановленный под названием МИФЛИ (Московский институт истории, философии и литературы) историко-филологический факультет, который

* Эта трагическая страница в истории нашей науки описана в очерке юбиляра (1989).

в 1941 г. был слит с Московским университетом. Все трудности войны и эвакуации Самуил Борисович разделяет с родным факуль­тетом, будучи одно время его замдекана, и неизменным лектором по основным славистическим дисциплинам, по сравнительной грамматике славянских языков и старославянскому языку. В 1943 г. Самуил Борисович принимает самое деятельное участие в созда­нии славянского отделения и кафедры славянской филологии на филологическом факультете Московского университета, стано­вясь заместителем заведующего кафедрой (заведующим был на­значен акад. Н. С. Державин), но фактически руководя ею с самого первого дня ее существования. В 1947 г. Самуил Борисович стал заведующим университетской кафедрой и пробыл на этом посту до 1970 г. Защита докторской диссертации на тему ”Разыскания в области болгарской исторической лексикологии” в 1946 г. почти совпала с организацией Сектора славянской филологии в создан­ном Институте славяноведения АН СССР (ныне Институт славя­новедения и балканистики АН СССР). Сочетая педагогическую с научной работой, восстанавливая почти полностью разрушенную в середине 30-х годов славистику, Самуил Борисович создает новую поросль, новую когорту молодых славистов, теперь уже признан­ных и заслуженных ученых и педагогов. Учениками Самуила Бо­рисовича были В. М. Иллич-Свитыч, В. Н. Топоров, О. Н. Трубачев, Р. Эккерт, Е. И. Демина, В. К. Журавлев и многие другие (в их числе и автор этих строк). Энергичность и целенаправленность Самуила Борисовича как научного мэтра, руководителя и организатора круп­ных научных предприятий и работ обеспечили довольно быстрый подъем славянского языкознания в нашей стране. Нужно учиты­вать, что первый период этого подъема происходил в далеко не простых условиях. Интерес к славянским странам, народам и их языкам все время рос и подкреплялся послевоенной политической расстановкой сил, но на нашем внутреннем ”языковедческом фронте”, как говорили иногда в ту пору, господствовал, становясь все агрессивнее, марризм, отрицавший ”буржуазную индоевропе­истику” и сравнительно-исторический метод в лингвистике. У меня нет возможности говорить о всех кампаниях, сопровождавших марризм во второй половине сороковых годов, этому периоду посвящена книга В. М. Алпатова, которая, я надеюсь, скоро выйдет в свет. Напомню только, что борьба с менделизмом-морганизмом и с другими измами по ”правилам игры” той поры должна была касаться и языкознания, которое подлаживалось и ”перестраива­лось” в соответствии с каждой новой волной. Стойких, не подчи­няющихся этим новым бурям, ветрам и веяниям было в Москве, в Московском университете немного. Вспоминается М. Н. Петерсон,

П. С. Кузнецов, неумолимый В. В. Виноградов, остроумный А. А. Ре­форматский, вспоминается и Самуил Борисович, который продол­жал нас учить сравнительной грамматике в четком классическом стиле и вести себя на факультете и в Академии наук так, как будто бы все эти кампании, вся критика ”буржуазной лингвистики” и все марксистские настроения к славянскому языковедению не имеют отношения.

Широкий круг славистических интересов Самуила Борисовича определился еще в ранний довоенный период. Он отразился в ряде небольших публикаций, энциклопедических статей и рецензий, посвященных истории болгарской орфографии и болгарским гово­рам на Украине, польскому и македонскому языку (первая публи­кация об этом языке в нашей стране, а, может быть, и во всех сла­вянских странах), истории славистики (В. Ягич в Одессе), вопросу о диалектной основе польского литературного языка, истории бол­гарского литературного языка.

Нужно отметить, что авторитетная, разносторонняя и научно весьма активная, русская дореволюционная славистика уделяла мало внимания изучению болгарского языка, в особенности его современному состоянию, структуре и диалектным формам. Са­муил Борисович рано оценил большие возможности изучения бол­гарских диалектов в нашей стране, а затем и на территории Бол­гарии. По его инициативе, под его руководством и под его редак­цией и с его авторским участием в конце 40-х и в 50-х годах велась экспедиционная работа по изучению болгарских говоров в Бесса­рабии и Приазовье, возникла серия ”Статьи и материалы по бол­гарской диалектологии” (вышло девять выпусков), вышел в свет ”Атлас болгарских говоров в СССР” (М., 1958). Атлас показал возможность и полезность картографирования болгарских коло­нистских говоров, подготовил почву и кадры для собирания мате­риала в метрополии для создания атласа болгарских говоров на территории Болгарии. Самуил Борисович и софийский диалектолог проф. Стойко Стойков разработали концепцию болгарского лин­гвистического атласа, возглавили работу экспедиционных групп, и в 1964 г. первый том ”Болгарского диалектологического атласа”, охватывающего территорию юго-восточной Болгарии вышел в свет. Впоследствии вышли еще три тома, демонстрирующие диалектный ландшафт остальной болгарской территории, и выполненные уже без участия русских коллег, однако первый том установил задачи и предопределил характер всего фундаментального труда в целом. Реальные результаты, теоретические предпосылки, практические методы лингвистической географии, полученные и выработанные на болгарской территории, позволили Самуилу Борисовичу пойти

дальше и предложить (совместно с Р. И. Аванесовым) на IV съезде славистов проект и концепцию общеславянского лингвистического атласа, принятую большинством славянских диалектологов и поло­женную в основу работы комиссии ОЛА (эта комиссия оказалась самой жизнеспособной и деятельной лингвистической комиссией при Международном комитете славистов). Самуил Борисович и созданный им небольшой лингвогеографический коллектив Ин­ститута славяноведения АН СССР начали разработку программ по фонетике для ОЛА, уделяя большое внимание вопросам, существен­ным для сравнительной грамматики славянских языков. К сожале­нию, отнюдь не по объективным мотивам, а по субъективному отно­шению к делу одного из его коллег, Самуил Борисович и некоторые его сотрудники по институту прекратили работу над программой и стали сторонними наблюдателями за работой ОЛА. Уход из Обще­славянского атласа Самуила Борисовича и проф. З. Штибера ока­зался большой потерей для этого крупного международного науч­ного начинания. Совсем недавно Самуил Борисович откликнулся на выход первого тома атласа, посвященного судьбе славянского ятя, и дал справедливую оценку всему предприятию в целом.

Устойчивость интереса Самуила Борисовича к лингвистичес­кой географии сказалась в том, что еще в начале 60-х годов им была предпринята новая важная инициатива по созданию Карпат­ского (позже Общекарпатского) диалектологического атласа, кото­рый, подобно общеславянскому, объединил международные лин­гвистические силы нашей страны, Польши, Чехословакии, Венгрии, Югославии и, наконец, Болгарии, участие которой было времен­ным. На первом этапе этой почти тридцатилетней работы Самуил Борисович опубликовал ряд статей, определяющих концепцию Карпатского атласа и создал вместе с коллективом (В. М. Илли­чем-Свитычем, Г. П. Клепиковой, Т. В. Поповой и В. В. Усачевой) двухтомный ”Карпатский диалектологический атлас”, изданный ”малой печатью”. В последние годы вышло в Москве, Кишиневе и Скопле три выпуска Общекарпатского атласа и готовится к изда­нию еще четыре выпуска. Самуил Борисович длительное время возглавлял комиссию по языковым контактам при Международном комитете славистов, основным научным начинанием которой было лингвогеографическое изучение Карпат. На эту тему Самуил Борисович неоднократно выступал с докладами на Международ­ных славистических съездах. Карпатский регион, находящийся в ц ентре современной Славии, отражает живые, многовековые языковые и этнокультурные связи славян трех основных групп — восточной, западной и южной между собой и со своими иноплемен­ными соседями восточными османцами и уграми. Карпатская про-

блема поэтому тесно связана с балканской проблемой, с балка­нистическими темами древнейшей эпохи и сегодняшнего дня. Самуил Борисович, как и его учитель А. М. Селищев, немало сделал в области изучения балканских языков, исследуя и характер бал­канского субстрата, и особенности турецкого языка на Балканах, и славянские элементы в молдавском языке, и периодизацию исто­рии румынского языка, и возможности создания атласа балкан­ского языкового союза.

Лингвогеографические славистические и балканистические интересы Самуила Борисовича органически связаны с основопо­лагающей профессиональной сферой славянского языкознания — сравнительной грамматикой славянских языков, в области которой Самуил Борисович работает с первых лет своей научной и педа­гогической деятельности. Несколько поколений славистов и русис­тов слушали в Московском университете глубоко разработанные и оригинально построенные лекции Самуила Борисовича по сравни­тельной грамматике славянских языков. Эти лекции легли в осно­ву широко известного ”Очерка сравнительной грамматики славян­ских языков” (М., 1961), положительно оцененного многочисленны­ми рецензентами, среди которых следует упомянуть А. Ваяна, В. Кипарского, Т. Милевского, Ш. Ондруша, А. Сабаляускаса, И. До­брева, А. В. Исаченко и других. А. В. Исаченко писал: «Проф. Берн­штейн не относится к тем ученым, которые стремятся (даже перед студентами) во что бы то ни стало показать свою эрудицию, за­соряя свое изложение излишними экскурсами. Штудируя ”Очерк” сознаешь, что автор располагает очень богатым материалом, но что не считает нужным вводить его целиком в аргументацию. Проф. Бернштейн принципиально отказывается от объективистской перестраховки: читателю сообщаются мнения других авторов, но по каждому вопросу читатель найдет точку зрения и самого авто­ра. К исследовательскому стилю проф. Бернштейна полностью применимы слова покойного А. Мейе: ”Наука живет не истинами, а доводами”. На фоне многочисленных работ последних лет, постро­енных на схеме ”с одной стороны, необходимо признать” — ”с другой стороны, нельзя не отметить”, труд проф. Бернштейна от­личается обаятельной научной честностью и готовностью нести полную ответственность за высказываемое» (рец. на книгу — НДВШ ”Филологические науки”, 1962, № 3, с. 147—148).

Это утверждение справедливо. И тем более оно справедливо по отношению ко второй книге ”Сравнительной грамматики сла­вянских языков” (М., 1974), где рассматриваются разделы ”Чере­дования” и ”Именные основы”, и где Самуил Борисович проявил себя новатором и своего рода ”первопроходцем”, т. к. до сих пор в

славистике ни в одной сравнительной грамматике морфонологи­ческие проблемы не рассматривались с такой полнотой и тща­тельностью.

Естественно, что два фундаментальных тома по сравнитель­ной грамматике возникли не сразу: им предшествовала и их со­провождала большая работа по тем же и смежным темам, от­раженная в ряде статей и в докладах на международных съездах и всесоюзных конференциях. Имеются в виду такие публикации, как ”Очередные проблемы сравнительно-исторического изучения славянских языков” (1961), ”Методы и задачи изучения истории значений и функции падежей в славянских языках” (1958), ”Вве­дение в славянскую морфонологию” (1968), ”К истории прасла­вянского аблаута” (1964), ”К истории слога в праславянском языке” (1963), ”Контракция и структура слога в славянских язы­ках” (1968), ”К проблеме именных основ в славянских языках” (1970). Трудно назвать другого слависта в нашей стране, который бы внес за последние полвека такой вклад в славянскую срав­нительную грамматику, какой внес С. Б. Бернштейн.

История болгарского языка и его историческая диалектоло­гия — еще одна область, в которую юбиляр внес свой посильный и ощутимый вклад. В 1946 г. после публичного диспута, в котором оппонентами были Н. С. Державин, Л. А. Булаховский и Б. А. Ларин, на тему ”Разыскания в области болгарской исторической диа­лектологии. Язык валашских грамот XIV—XV веков” Самуилу Борисовичу было присвоено звание доктора филологических наук, а два года спустя в 1948 г. вышла в свет книга под тем же названием, получившая признание ученых-специалистов (И. Дуй­чева, И. Лекова, Г. Нандриша и др.). Самуил Борисович предлагает обоснованную им периодизацию болгарского языка (1950), на которую откликается известный чешский славист К. Горалек, разрабатывает вопрос об изучении разных редакций болгарских переводов ”Сокровища” Дамаскина Студита как источников для истории болгарского языка (1957), обращается к проблемам истории болгарского литературного языка, к основным принципам ее построения (1963). Несомненную ценность представляют и небольшие по объему статьи по старославянскому (о возмож­ности реконструкции восточноболгарской редакции IX—X веков; о чехоморавизме ЧЬСО) и македонскому языку (о 3-м лице ед. числа наст. времени, о газете ”Вардар” К. П. Мисиркова), по русской диалектологии (о происхождении цоканья), по болгарской диалектологии (черты говоров болгар в СССР и юго-восточных говоров в Болгарии) и болгарской лексикологии и лексико­графии.

Не остался Самуил Борисович безучастным к основному вопросу славянской филологии (по определению Ягича) — к ки­рилло-мефодиевскому вопросу. Деятельности солуньских братьев он посвятил книгу ”Константин-философ и Мефодий”. Начальные главы ”Из истории славянской письменности” (1984), в которой подводится итог полуторавековому отечественному изучению об­стоятельств и исторического значения возникновения славянской письменности и сакрального славянского языка и вновь рассма­триваются источники, дающие возможность описать жизненные пути двух равноапостольных славянских просветителей и их учеников. Это историко-филологическое сочинение справедливо напоминает нам о доброй традиции тщательного и критического анализа первоисточников, о недопутимости различных домыслов и произвольных интерпретаций текста.

Самуил Борисович Бернштейн ”выбрал” свой час рождения, для того чтобы в трудную для Российской филологии в России годину не прервать традиции в славяноведении и не изменить научному credo, которое в самом начале нашего века принесло славу этой гуманитарной науке. Он принял эстафету Фортунато­ва - Шахматова - Ильинского - Селищева и передал ее своим ученикам. Вот почему изучение истории славяноведения, и прежде всего истории славяноведения в России было для Самуила Борисо­вича не побочным или вспомогательным занятием, а делом перво­степенным, существенным, необходимым. Его перу принадлежит книга о его учителе ”А. М. Селищев — славист-балканист” (М., 1987) и серия научных портретов современников и предшествен­ников — очерки, воспоминания и некрологи о А. И. Томсоне, М. Г. Долобко, П. С. Кузнецове, Б. М. Ляпунове, Н. С. Державине, Л. А. Булаховском, М. В. Сергиевском, В. М. Илличе-Свитыче, М. Фасмере, Э. Петровиче, С. Стойкове, Т. Лере-Сплавинском, А. Те­одорове-Балане, И. В. Ягиче, Л. Милетиче, М. С. Дринове, и др. Са­муил Борисович был членом редакции серии ”Замечательные ученые Московского университета”, курируя в ней славистический раздел. Он сам написал книжечку ”Вячеслав Николаевич Щепкин” (М., 1955) и был ответственным редактором брошюр о Корше, Бранте и Ильинском. В отдельной работе Самуила Борисовича ”Из истории изучения южных славянских языков в России и СССР” (1957) описывается последовательный путь развития исследо­ваний языкового южнославянского мира от А. X. Востокова, К. Ф. Ка­лайдовича, М. Т. Каченовского и Ю. И. Венелина до А. М. Селищева, Н. С. Державина и Л. А. Булаховского. Дополнением к этому очер­ку была статья ”Вклад ученых Московского университета в изуче­ние болгарского языка” (1957). Существенно и участие Самуила

Борисовича в создании монографии ”Славяноведение в дореволю­ционной России. Изучение южных и западных славян” (М., 1988). Наконец, не забыл Самуил Борисович и о сорабистике, написав очерк ”Русское славяноведение о сербо-лужицких языках” (1963).

Самуил Борисович известен как крупный лексикограф, как автор самого большого и авторитетного ”Болгарско-русского словаря” (последнее издание: М., 1966; около 58.000 слов). Под его руководством велась работа над однотомным словарем старосла­вянского языка, им написан целый ряд заметок по болгарской лексикологии и лексикографии, этюдов по истории, этимологии и семантике славянских слов.

Таков чрезвычайно широкий диапозон деятельности Самуила Борисовича, деятельности языковеда-слависта, оставшегося при всех ветрах, бурях и неблагодатных и благодатных течениях верным своему призванию, научному методу, принятому от учи­телей и разрабатываемому им самостоятельно. Самуил Борисович привил своим ученикам любовь к славистике, интерес к тем проб­лемам, которые его волновали — к праславянскому языку, к балто-славянским отношениям, к сравнительно-историческому методу, к лингвистической географии, диалектологии, к полевой лингвисти­ческой работе, к истории славянского языкознания, ко всей сла­вянской филологии в целом. Кафедра в Московском университете и сектор в Институте славяновдения Академии наук носили назва­ние ”славянской филологии”. Самуил Борисович отвечал за сла­вянскую филологию в целом и развивал ее. Именно поэтому авто­ры этого сборника — преимущественно филологи, начинавшие свой путь в славистике под руководством юбиляра, который и в наши дни принимает активное участие в жизни Института славяноведе­ния и балканистики и руководит его важным научным звеном — карпатским языкознанием.

Участники сборника, ученики, друзья и сослуживцы преподно­сят Самуилу Борисовичу с благодарностью за его труд и науку сей скромный сборник и восклицают, согласно старой доброй традиции троекратно: ”Многая лета! Многая лета! Многая лета!”