Р. М. Цейтлин

О ГРИГОРИИ ОСИПОВИЧЕ ВИНОКУРЕ — УЧЕНОМ И ПЕДАГОГЕ

Г. О. Винокур уже к окончанию московской классической гимназии (1915 г.) твердо решил стать филологом. К тому времени он знал греческий и латынь, немецкий и французский; позднее самостоятельно выучился английскому языку, знал славянские языки, специально изучил литовский и латышский языки. И в зрелые годы он собирал специальную литературу по различным языкам и изучал ее. На воп­рос, зачем он читает турецкую грамматику, Г. О. с известным удивле­нием ответил: “Я же лингвист”. Винокур был истинным гуманистом и не случайно избрал именно лингвистику своей основной специаль­ностью. Он любил повторять высказывание французского ученого М. Бреаля: “Языковедение говорит человеку о нем самом”.

В 1916 г. Григорий Осипович стал студентом Московского уни­верситета, с 1918 г. параллельно начал работать в Наркомпросе (работать ему приходилось и в студенческие годы — после скропостиж­ной смерти отца он давал уроки древних языков). Винокур участвовал в нескольких университетских семинарах, выступал с докладами в научных обществах, в эти же годы стал печататься.

Самым любимым учителем, а затем и другом Григория Осиповича на всю жизнь стал Д. Н. Ушаков (его основные предметы были: история русского языка, диалектология, орфография, орфоэпия). В докладе, посвященном памяти Д. Н. Ушакова 23 июля 1943 г., Винокур говорил: “... Д. Н. сделал очень много для русского просвещения, для русской культуры, достаточно для того, чтобы навсегда заслужить благо­дарность и уважение народа, государства, потомства. Но я все-таки решаюсь сказать, что все то, что он сделал в этих областях, совершенно тонет в том очаровательном сиянии, которое исходило от самой его личности”.

Свой первый доклад вне Университета Григорий Осипович прочи­тал на заседании Московской диалектологической комиссии (предсе-

дателем которой был Д. Н. Ушаков). Доклад был посвящен одному польско-украинскому говору. Г. О. не ограничился описанием говора, но поставил общий вопрос об особенностях и типах двуязычных диа­лектов. Не став диалектологом, Винокур всегда интересовался про­блемами диалектологии. Будучи профессором, с удовольствием ездил в диалектологические экспедиции со студентами и внушал им, что “диалектология — ворота в языкознание”. Если Диалектологическая комиссия была “взрослым” научным учреждением, то Московский лингвистический кружок создали студенты. Винокур был сперва его секретарем, а затем и председателем. Особенностью заседаний круж­ка были горячие обсуждения прослушанных докладов. Среди уча­стников дискуссий были ближайшие друзья Григория Осиповича, ставшие потом гордостью русской и мировой науки: Р. О. Якобсон, Б. В. Томашевский, П. Г. Богатырев, С. М. Бонди, В. Б. Шкловский, А. А. Реформатский.

В 1925 г. из печати вышла первая книга Винокура “Культура языка”. Эта проблема занимала его постоянно. Он считал своим дол­гом разъяснять важность изучения родного языка: до последних дней своей жизни он выступал в газетах, по радио, в театрах, в ВТО, в Детгизе, в различных аудиториях; с особым чувством ответственности читал лекции на сборах фронтовых агитаторов во время войны. Он подчеркивал: “Правильная, чистая речь есть признак правильного общественного поведения”; “искусство речи... состоит именно в том, чтобы найти это единственно верное и точное выражение своей мысли”; “чем лучше мы знаем язык, тем меньше находим в нем синонимов”.

По просьбе мхатовцев Винокур в течение сезона регулярно посещал их спектакли и записывал свои наблюдения. В архиве Григория Осиповича хранится картотека с его записями произно­шения актеров МХАТ'а: Книппер, Степановой, Ливанова, Мас­сальского, Ершова, Добронравова, Еланской и многих других. Он консультировал артистов и других московских театров, читал им лекции по русской фонетике и орфоэпии. Сам он органично владел “московским произношением”.

В 1927 г. были опубликованы две книги Г. О. Винокура — “Био­графия и культура” и “Критика поэтического текста”. В первой Григорий Осипович показывает, что биография как научный труд должна быть исследованием органического слияния жизненных событий и творческих свершений героя жизнеописания. Вторая книга посвящена исходному этапу филологического изучения каждого памятника письменности — его текстологическому анализу.

Г. О. Винокур принадлежал к замечательной плеяде пушкинистов. Неослабевающий интерес и любовь к творениям Пушкина и к самой его личности, к пушкинской эпохе проходят красной нитью через всю его жизнь. Слово “пушкинский” было для него синонимом мудрого и прекрасного. Пушкинский стих был всегда у него на устах, пушки­низмы органично входили в его речь. Он охотно рассказывал о Пуш­кине по радио, в печати, в рабочей и детской аудиториях.

Особенно много Винокур стал заниматься Пушкиным в 30-е годы — годы подготовки к столетию со дня смерти поэта. Для замечатель­ного издания сочинений писателя в 9 томах карманного формата (“Academia”, 1935—1936) Винокур подготовил текст “Евгения Онеги­на”. Для первого полного академического собрания сочинений Пуш­кина (оно сейчас переиздается издательством “Воскресение”) Винокур подготовил тексты “Бахчисарайского фонтана” и “Цыганов” (т. IV), “Бориса Годунова” (т. VII). Ему же принадлежит научная разработ­ка орфографических правил всего издания с учетом отражения живо­го языка писателя. Коллеги-пушкинисты называли труд Винокура-текстолога ювелирным. К сожалению, по распоряжению Сталина академическое издание стало выходить без комментариев. Только пробный тираж т. VII успел в 1935 г. увидеть свет с комментариями. Среди них — замечательный комментарий Винокура к “Борису Го­дунову”.

С 1933 по 1947 гг. Г. О. Винокур являлся руководителем группы по созданию “Словаря языка А. С. Пушкина” в Институте мировой литературы, а затем в Институте русского языка АН СССР. Работа над Словарем была завершена уже после его смерти.

Г. О. Винокур был одним из основных авторов знаменитого че­тырехтомного “Толкового словаря русского языка” под редакцией Д. Н. Ушакова. “СловарьУшакова” (1935—1940) стал событием боль­шого научного, общественного и культурного значения в русском обществе середины XX в., помог широким слоям населения овладеть нормами литературной речи. Словарь оказал прямое влияние на развитие русской лексикографии, на создание первых толковых и двуязычных словарей в ряде национальных республик СССР.

Большое внимание Г. О. Винокур уделял проблемам истории русского литературного языка, отграничивая ее как собственно линг­вистическую дисциплину от литературоведения и психологии (смеше­ние их было характерно для множества работ “о языке и стиле” писателя). Каждое его исследование основано на скрупулезном изу­чении текста и одновременно имеет своей конечной целью спо­собствовать решению какого-то узлового, значительного явления в

истории языка. Таковы, например, его работы о наследстве XVIII в. в языке пушкинского времени, о языковом новаторстве Маяковского, о проблеме языка исторического романа. Г. О. Винокур разрабатывал и теоретические проблемы языкознания.

Новаторской была его статья под скромным названием “Заметки по русскому словообразованию” (1946 г.). Здесь определяются прин­ципы членения слова. Решение основных вопросов теории словооб­разования важно и лексикологически - для определения значения производного, многозначного слова, выделения омонимов и т. п.

Научная работа Г. О. Винокура органично переплеталась с педагогической. После смерти Д. Н. Ушакова в 1942 г. Винокур ру­ководил в Московском университете кафедрой русского языка. В МГПИ тогда возглавлял кафедру русского языка Р. И. Аванесов; их личная дружба отражалась на работе обеих кафедр, часто прово­дились совместные заседания, на которых обсуждение докладов заканчивалось всегда острой и шумной дискуссией. Нередко они собирали всю лингвистическую Москву: и маститых ученых, и аспирантов, и студентов. Здесь в известной мере продолжились традиции Московского лингвистического кружка и Московской диалектологической комиссии 20-х годов.

Винокур был убежден, что, занимаясь какой-нибудь одной областью языкознания, ученый обязан глубоко разбираться в основах других языковедческих дисциплин. Сам он в разные годы читал кур­сы: современного русского языка, исторической грамматики, диалек­тологии, палеографии, старославянского языка, общего языкозна­ния. Курс истории русского литературного языка был самым люби­мым предметом и его научных занятий, и преподавания. В 1946 г. он задумал новый курс — изложить “биографию” литературного языка как историю конкретных текстов и авторов, но эта идея осталась неосуществленной.

В 1943/44 и в 1945/46 учебных годах Григорий Осипович реа­лизовал свою давнишнюю мечту — читал в МГУ и в МГПИ новый курс — “Введение в изучение филологических наук” для первокур­сников. Обе науки — языкознание и литературоведение, отмечал он, из-за возрастающей специализации все более отдаляются друг от друга. Филология — не комплекс наук, а общий метод гуманитарных наук, которые строятся на изучении прежде всего письменных источников. А источники нужно уметь читать. Григорий Осипович объяснял, что чтение — это особое искусство, которому нужно учиться; филолог — мастер чтения, читающий так, что даже самые сложные типы содержания ему доступны. “Понимание написанного дается

годами, жизнями”, — внушал Винокур слушателям. Курс обычно заканчивался анализом десятой главы "Евгения Онегина". Его слушали буквально затаив дыхание.

Лекции Винокура были чужды внешних приемов заниматель­ности — они были коллективным трудом профессора и студентов, Григорий Осипович умел мыслить в аудитории. На его лекциях не было скучных тем, создавалось впечатление, что нет ничего инте­реснее, например, истории падения редуцированных в русском языке или истории употребления лексических вариантов в поэтической ре­чи пушкинского времени. Винокур умел сосредоточить внимание слушателей на кардинальных вопросах. Иллюстративные примеры становились как бы условным обозначением проблемы, они были “заразительны”, хотелось сразу же после лекции прочитать новыми глазами весь текст целиком.

“Я помню, — говорил Григорий Осипович, — как в первые годы своей педагогической деятельности, когда я был еще совсем незрелым педагогом, я делился как-то своим опытом с Дмитрием Николаевичем. Я его спросил: “Дмитрий Николаевич, может быть, в самом деле воспитать и выучить аспиранта, ученого — это больше для науки, чем толстая книжка?” Дмитрий Николаевич посмотрел на меня с своей обычной проницательно-ласковой улыбкой, и я понял, что действи­тельно для него было так”. Именно “так” это было всегда и для Винокура. Его ученики понимали, что они — это его ненаписанные книги, но Григорий Осипович об этом не жалел. Двери его дома всегда были открыты для всех (не только для его аспирантов и студентов), кто нуждался в его совете, интересовался его наукой. Он охотно снаб­жал всех книгами из своей замечательной библиотеки, собствен­норучными выписками из памятников, темами исследований. Винокур любил делиться своими знаниями, идеями, планами, охотно выступал с докладами, популярными лекциями. Он был председателем первого научного студенческого общества на филологическом факультете МГУ. Первыми слушателями новой статьи Винокура “Об изучении языка литературных произведений” стали студенты.

Григорий Осипович знал все перипетии жизни своих учеников, заботился об их судьбе, огорчался их неудачами и с какой-то особенной радостью воспринимал их успехи. Его руководство было далеко от мелочной опеки, он не навязывал ученикам свои взгляды, заботился о расширении их научного кругозора и общей культуры. Они часто слышали, например: “Завтра в пединституте будет ин­тересный доклад, вам нужно послушать”, “А какую я вчера книжку интересную прочитал!”, “Скоро выходит книга... Не пропустите”. Или

просто: “Я вчера в букинистическом купил для вас вот эту книжку, ее всегда нужно иметь под рукой”. Как-то так сложилось, что у него учились не только аспиранты, к нему прикрепленные, но и все аспиранты кафедр русского языка МГУ и МГПИ. Из года в год на втором аспирантском курсе Винокур вел для всех семинар по чте­нию древнерусских рукописей. Это была подлинная школа са­мостоятельной научной работы — работы над текстами и научной литературой. Каждый участник семинара делал два доклада: самостоятельный анализ какого-нибудь текста без обращения к литературе вопроса и реферат по прочитанной литературе, посвя­щенной какому-либо другому вопросу. Точно такие же доклады делал и сам Григорий Осипович. В обсуждении каждого доклада и реферата участвовали все.

И в научной деятельности, и в работе с учениками Винокур придерживался двух правил: во-первых, “наука строится не рас­суждениями о ней, а практической работой над материалом”; во- вторых, “не может быть подлинного ученого, который не способен сам себя обслужить со стороны своих потребностей в черновой работе, который не чувствовал бы себя совершенно свободно в атмосфере сырых материалов и так называемых научно-вспомогательных проблем, более того - не любил бы “рыться” в текстах и изданиях, не считал бы это своим собственным долгом”.

Григорий Осипович Винокур скончался 17 мая 1947 г., скончался скоропостижно в возрасте 50 лет, не дочитав лекций, не дописав своих книг, не дожив до выхода в свет “Словаря языка А. С. Пушкина”, не выполнив и половины задуманного. 7 мая 1947 г. (за десять дней до кончины) он составил “Проспект книги “Лекции по истории русского литературного языка” для Учпедгиза, который заканчивался словами: “Предполагаемый объем книги — 25 листов. Представить ее я мог бы в августе 1948 года”.