А. А. РЕФОРМАТСКИЙ

1

Петр Саввич Кузнецов, один из ведущих русских лингвистов, был известен широтой своих научных интересов и умением глубоко вникать в каждый исследуемый им вопрос. Он и опытный диалектолог, и историк русского языка, и сла­вист с широким диапазоном тематики, и исследователь в области угро-финских языков, и африканист, и грамматист-теоретик, и акцентолог, и, главное, один из ведущих отече­ственных фонологов. Удивительная память ученого и умение в каждом заинтересовавшем его вопросе ухватить наиболее существенное звено, при всей, казалось бы, разбросанности тем и сюжетов его работ, характеризовали этого уникально­го, замечательного лингвиста. Трудоспособность Петра Саввича удивительна: он и неутомимый преподаватель университета, и постоянный уча­стник всевозможных совещаний и конференций, и незамени­мый и безотказный оппонент самых различных по своей те­матике диссертаций. Вряд ли кто-нибудь из современных лингвистов может оказаться таким универсальным ученым! Недаром он сам пишет в своей автобиографии: «... я как-то все годы моей жизни стремился к энциклопедичности» ¹.

2

Петр Саввич Кузнецов родился 20 января 1899 г. (по старому стилю). Обстоятельства его рождения необычны и весьма загадочны. Своих настоящих родителей он не знал, а

¹ Здесь и в дальнейшем текст в кавычках взят из «Воспоминаний» П. С. Кузнецова (рукопись).

был усыновлен друзьями его фактического отца, врача по профессии. Таким образом, у него оказались три отца: юри­дический, фактический и приемный, с семьей которого в дальнейшем и была связана судьба мальчика. Юрист Влади­мир Семенович Дубенский и его жена Матильда Исидоровна (по рождению итальянка), не имевшие своих детей, воспиты­вали Петю, а он звал их «папой» и «мамой». Но В. С. Дубен­ский умер, когда Пете было еще четыре года, и все осталь­ное в воспитании мальчика сделала «мама»; ей помогала дружественная семья Колмогоровых, из которой вышел нынешний знаменитый математик Андрей Николаевич, млад­ший по возрасту товарищ Петра Саввича на всем протяже­нии их жизни.

В детстве Петя много болел, а потому известный психиатр В. П. Кащенко считал, что Кузнецов вряд ли смо­жет окончить гимназию. Однако поступив в 1910 г. в гимна­зию А. Е. Флёрова, а со второго класса перейдя в гимназию Е. А. Репман, Петр Саввич окончил к весне 1918 г. гимназию с отличием.

В своих неопубликованных «Воспоминаниях» Петр Сав­вич Кузнецов с большой любовью и благодарностью вспоми­нает тех гимназических учителей, которым он обязан своим об­щим развитием и специальными интересами. Это — Т. В. Са-пожникова (русский язык и литература), К. Г. Локс (те же предметы в старших классах), С. Н. Нюберг (латинский язык и история), Н. А. Строганова (французский язык), Ник. А. Глаголев (математика), Э. К. Эпик (космография) и др.

Поскольку я всех названных учителей Петра Саввича (за исключением Ник. А. Глаголева) хорошо знал лично, могу отметить, что это были очень интересные и одаренные наставники, круг же интересов Петра Саввича шел в то время в области литературы, языка и математики, чему он остался верен до конца своей жизни.

В «Воспоминаниях» Петра Саввича есть одно очень при­мечательное и интересное упоминание о книге С. Р. Минц-лова «Царь царей», посвященной комплексной экспедиции в Сибирь, где главный герой — петербургский лингвист Иван Яковлевич, занятый вопросом о дешифровке неизвестного языка, родственного санскриту: прототипом этого героя Петр Саввич предполагает И. А. Бодуэна де Куртене и пишет: «Эта повесть направила мои интересы в сторону лингви­стики».

Уже в гимназические годы Петра Саввича привлекали вопросы дешифровки письменностей и толкования текста, хотя он и отмечает, что «несмотря на высокий уровень пре­подавательского состава нашей гимназии, нам никто не го-ворил о лингвистике как особой отрасли науки, и я имел о ней очень смутное представление».

Способности к самостоятельному научному описанию Петр Саввич проявил при переходе из 5-го в 6-й класс, когда выполнил летом комплексное описание местности, где он жил, связанное с наблюдениями, обмерами, съемкой. Парал­лельно он записал несколько украинских песен и сочинил «Трактат о манихейском учении», в котором «высказывался в его пользу».

В старших классах под влиянием талантливого педагога К. Г. Локса Петр Саввич увлекся историей литературы; особенно его привлекал немецкий романтизм (Гофман, Гей­не). В это время сам Петр Саввич стал писать стихи и даже начал писать драму о Фаусте, трактуя главного героя и Мефистофеля не так, как это было у Гёте и В. Я. Брюсова («Огненный ангел»). Выпускное сочинение Петра Саввича было на тему: «Гейне как мыслитель исторического самосоз­нания».

В гимназические годы Петру Саввичу повезло и с това­рищами — это все впоследствии известные люди: академик А. Н. Колмогоров, переводчик М. В. Вахтерова, будущий физик Н. Д. Нюберг (специалист по цветоведению), генетик Д. Д. Ромашов, художник С. Н. Мусатов и другие.

По окончании гимназии Петр Саввич поступил в Московский университет на историческое отделение историко-филологического факультета, там он слушал лекции М. М. Покровского, Д. М. Петрушевского, М. К. Любавского, М. М. Богословского, Р. Ю. Виппера, П. Н. Сакулина, Г. И. Челпанова и Г. Г. Шпета. На этих занятиях он позна­комился с Б. Н. Граковым, впоследствии известным архео­логом.

К весне 1919 г. Петр Саввич ознакомился с планами специального отделения сравнительного языковедения и соби­рался перейти туда. Но в это время кончились «отсрочки от военной службы» студентам, и Петр Саввич стал на долгие годы военным.

Попал он в артиллерию, сначала в Москве на Ходын-ском поле, а далее на Петроградском фронте (на Карель­ском перешейке и под Ямбургом). Некоторое время он был «запасным канониром», а позднее его «взяли в канцелярию, так как тогда грамотных людей было мало». Там он работал переписчиком и к тому же преподавателем грамоты и мате­матики, что, очевидно, было дебютом Петра Саввича на педагогическом поприще.

Во время «увольнительных» и командировок Петр Сав­вич часто бывал в Петрограде, где познакомился с пестрым составом населения тогдашнего Питера — от посетителей ночлежек на Лиговке до салона какой-то бывшей герцогини. Тогда же он познакомился с художниками, скульпторами и даже с самим мэтром поэзии — Н. С. Гумилевым, «кото-

рый, — как пишет П. С. Кузнецов, — показался мне очень похожим на его «изысканного жирафа».

Демобилизовавшись в 1923 г., Петр Саввич вернулся в Москву и перешел в Брюсовский литературный институт, где учился в 1923/24 г., а в 1924/25 г. — в Институте слова. Па­раллельно он служил библиотекарем в библиотеке-читальне им. Герцена (Петровские линии). За время пребывания в Брюсовском институте Петр Саввич познакомился с самим В. Я. Брюсовым, с Ю. М. Соколовым, М. А. Петровским. А в Институте слова регулярно слушал Д. Н. Ушакова, чи­тавшего русскую фонетику в связи с орфоэпией, а также Б. А. Грифцова, С. И. Радцига, И. Н. Розанова, М. А. Рыбни­кову, но это все еще не была лингвистика, а «словесный цикл (т. е. литературоведческий)», как он сам пишет. Во время этого «литературоведческого периода» Петр Саввич ходил слушать в 1-й МГУ лекции по математике Н. Н. Лу­зина, по астрономии С. Н. Блажко, а также и лингвистов: М. Н. Петерсона, А. М. Селищева. Там он познакомился с будущими известными лингвистами, а тогда еще студента­ми — Р. И. Аванесовым, В. Н. Сидоровым, В. И. Лыткиным.

После закрытия Института слова в 1925 г. Петр Саввич перевелся во 2-й МГУ, где слушал курсы М. В. Сергиевского, Н. М. Каринского и некоторых других лингвистов. Но утили­тарно педагогический уклон с узким наименованием «Агро-педагогический факультет» не мог удовлетворить Петра Сав­вича, который к этому времени «собирался специализиро­ваться по сравнительному языкознанию», и именно «нa базе славяно-русского языкознания». Поэтому в 1926 г. он подал на экстернат в 1-й МГУ. Для дальнейшего роста Петра Сав­вича как лингвиста в это время были важны: занятия сан­скритом у М. Н. Петерсона (а самостоятельно по учебнику Кнауэра он занимался этим еще с 1923 г., но тогда дело у него «далеко не пошло») и начало работы в Московской диалектологической комиссии, где председателем тогда был Д. Н. Ушаков, а секретарем — И. Г. Голанов. Петр Саввич в своих «Воспоминаниях» пишет: «В это время уже не было Лингвистического общества, которое при Московском универ­ситете существовало еще в первые годы революции, Москов­ская диалектологическая комиссия стала по существу науч­ным центром, в котором читались доклады по различным лингвистическим вопросам и где воспитывались молодые лингвисты. В этом большая заслуга Д. Н. Ушакова и помо­гавшего ему И. Г. Голанова». В 1926 г. Петр Саввич начал заниматься в рукописном отделе Исторического музея древ­нерусскими рукописями, на что знакомый ему уже по Диалек­тологической комиссии академик А. И. Соболевский сказал: «Хорошими делами занимаетесь, молодой человек! Желаю сам успеха!». Там же Петр Саввич познакомился с академи-

ком М. Н. Сперанским, М. В. Щепкиной и фольклористом А. Д. Седельниковым, будущим академиком А. С. Орловым; вскоре состоялось знакомство с Р. О. Шор и А. И. Смирниц-ким.

Летом 1926 г. Петр Саввич совершил свою первую диалектологическую поездку в район Кирилловского и Фера­понтова монастырей (в дальнейшем Петр Саввич ездил в диалектологические экспедиции регулярно и неоднократно), о результатах поездки он доложил в Диалектологической комиссии. «Это был мой первый не семинарский, а научный доклад», — пишет сам Петр Саввич. В 1927 г., после сдачи всех университетских экзаменов, он заканчивает дипломную работу «К исторической фонетике ростово-суздальских гово­ров» под руководством Д. Н. Ушакова.

Так, наконец, определился Петр Саввич Кузнецов как лингвист.

В 1929 г. материал о диалектологической экспедиции Петра Саввича на Верхнюю Пинегу был опубликован в «Отчете...» Московской диалектологической комиссии за 1928 г. Петр Саввич отмечает: «Это был мой первый печатный труд».

С 1928 по 1930 г. Петр Саввич в аспирантуре. Для молодых ученых это было очень трудное время. Гуманитар­ным сектором РАНИОНа руководили представители вуль­гарного материализма (В. М. Фриче, В. Ф. Переверзев, М. Н. Покровский) и в еще более шаржированной форме — Н. Я. Марр. Петру Саввичу как аспиранту пришлось рабо­тать в семинаре Mappa. Об этом Петр Саввич пишет так: «Мое отношение от года к году менялось. В середине 20-х годов, читая работы Mappa, я было увлекся его теориями (не в позднейшем их виде, а на стадии «третьего этнического элемента»), но беседа о Mappe с М. Н. Петерсоном... показа­ла мне произвольность и бездоказательность многих его по­строений... последние работы Mappa, появившиеся около того времени, показались мне абсурдными!..». «Я сделал доклад о среднем роде в италийских языках, и Марр изругал меня за индоевропеизм. Он кричал, что не может понять, как я, мо­лодой человек, так погряз в рутине (или в чем-то в этом роде)». Комментарии здесь излишни!

Несмотря на все эти объективные препоны, и даже тог­да, когда Mappa сменил его адепт Б. В. Аптекарь, «которого Марр считал одним из самых верных своих учеников», хотя сам Аптекарь говорил про себя, «что он такой же лингвист, как матрос 2-й статьи», Петр Саввич все-таки в 1930 году за­кончил аспирантуру.

3

В связи с работой по структурной психологии в Институ­те психологии (семинарий В. А. Артемова) Петр Саввич

опубликовал совместно с Н. И. Кравцовым рецензию на ра­боту Лагеркрантца и Эймя о применении идей «гештальт-теории» к саамскому языку, напечатанную в журнале «Психо­логия» ². Это была первая встреча Петра Саввича с угро-фин­скими языками, которые он начал изучать самостоятельно и в дальнейшем не раз к ним возвращался.

За время пребывания в аспирантуре Петр Саввич позна­комился с Е. Д. Поливановым, возглавлявшим тогда «лингви­стический разряд» РАНИОНа. В своих воспоминаниях Петр Саввич восторгается широтой знаний Поливанова и его чу­дачествами и экстравагантностями.

После окончания аспирантуры (к 1 января 1931 г.) Петр Саввич был направлен в Смоленский пединститут (где уже с осени 1930 г. он преподавал как и. о. доцента); там он вел два курса: «Введение в языкознание» и «Современный рус­ский язык». Кафедрой в Смоленске заведовал Г. К. Данилов (с ним Петр Саввич был знаком еще по аспирантуре), кото­рый в то время был занят организацией «Языкофронта» — объединения лингвистов, стремившихся критиковать Mappa не с позиций традиционного языкознания, а исходя из прин­ципов марксизма. Петр Саввич вступил в эту группировку, а тем самым стал сотрудником Научно-исследовательского института языкознания (НИЯз), где работали А. М. Сели-щев, Р. И. Аванесов, В. Н. Сидоров, Н. Ф. Яковлев, Л. И. Жирков, А. М. Сухотин, В. А. Артемов, Н. М. Карин-ский и другие. Практический сектор этого института зани­мался подготовкой реформы орфографии, изучением теле­фонной слышимости, нормализацией терминологий. На этой почве возникло и мое знакомство с Петром Саввичем. В сво­их «Воспоминаниях» Петр Саввич пишет: «Именно в стенах НИЯза оформилась в процессе отталкивания от Пражской школы (с использованием ее лучших достижений) и более последовательного проведения концепции и методики, отра­зившихся в опубликованной в 1928 г. «Математической фор­муле построения алфавита» Н. Ф. Яковлева, так называемая Московская фонологическая школа. Ядро этой школы обра­зовали В. Н. Сидоров, Р. И. Аванесов, А. А. Реформатский, А. М. Сухотин и я».

В 1932 г. по заданию методологического сектора НИЯза Петр Саввич написал брошюру «Яфетическая теория», на­правленную против учений Mappa. «Впоследствии эта брошю­ра принесла мне много неприятностей», — пишет Петр Сав­вич в своих «Воспоминаниях».

Параллельно с работой в НИЯзе Петр Саввич по при­глашению Р. О. Шор преподавал в ЦИПККНО и в Орехово-Зуевском учительском институте. Во время летнего отпуска

² «Психология», 1930, т. III, вып. 2.

1932 года, который Петр Саввич проводил в Одессе, он поз­накомился с маститым профессором А. И. Томсоном, с кото­рым нашел общий язык в оценке Mappa и сравнительно-исторического метода, но разошелся в отношении фонологии, которой Петр Саввич начал серьезно увлекаться.

С 1933 г. по инициативе Г. К. Данилова Петр Саввич стал систематически заниматься африканистикой в КУТВе, так что к концу учебного года «мог говорить на суахили на бытовые темы и даже почти не ошибался в классных согла­сованиях». В следующие годы Петр Саввич знакомится и с другими африканскими языками, участвует в конференциях африканистов, где встречается с Н. В. Юшмановым, Д. А. Ольдерогге, И. Л. Снегирёвым. Появились и две «афри­канских» статьи Петра Саввича: «Об именной классификации и системе согласований в суахили» ³ и «О местоимениях в ваи» ⁴.

В 1933 г. и «Языкофронт» и НИЯз были ликвидированы, а Петр Саввич перешел в 1-й Московский государствен­ный институт иностранных языков сначала как сотрудник фонетической лаборатории, а с 1934 года и как преподава­тель. С осени 1934 года Р. И. Аванесов пригласил Петра Саввича в Московский городской педагогический институт (МГПИ), где Петр Саввич получил, наконец, благоприятную научную среду, отвечавшую его склонностям и интересам. Кафедра русского языка этого института была укомплекто­вана в большинстве тогда еще молодыми и интересными лингвистами. Это были: Р. И. Аванесов (заведующий кафед­рой), В. Н. Сидоров, Г. О. Винокур, С. Б. Бернштейн, а из несколько более старших— А. М. Селищев, С. И. Бернштейн, А. М. Сухотин, А. Б. Шапиро. С 1934 г. там же начал свою работу и автор этих строк. Частыми гостями заседаний ка­федры были Д. Н. Ушаков, Л. В. Щерба, Л. А. Булаховский, Р. О. Шор. В своих «Воспоминаниях» Петр Саввич пишет: «Хорошая была в МГПИ кафедра русского языка, ядро ко­торой образовали представители Московской фонологической школы». В МГПИ Петр Саввич начал читать курс «Истории русского языка», который продолжил в Московском универ­ситете. В дальнейшем он читал и «Старославянский язык» и «Диалектологию», а также «Современный русский язык» и «Историю русского литературного языка».

В 1935 г. Петр Саввич был утвержден Наркомпросом в ученом звании доцента, а в 1938 г. ему была присвоена уче­ная степень кандидата филологических наук без защиты дис­сертации.

В 1937 г. выходит книга Ж. Вандриеса «Язык» с приме-

³ «Языки зарубежного Востока». Изд. НИАНКП при КУТВе, 1935.
⁴ «Африканский сборник Института этнографии АН СССР». М., Изд-во АН СССР, 1959.

чаниями Петра Саввича, а с 1938 г. он начал публиковать свой курс русской диалектологии — очень компактный и удобный как учебное пособие (этот учебник в разных вариан­тах издавался пять раз). Другое учебно-педагогическое за­дание Петр Саввич выполнил совместно с И. М. Пулькиной (Вульфиус): редактирование и составление некоторых раз­делов в книге «Краткий справочник по русской грамматике» (пособие для преподавателей нерусских школ); с 1939 г. вышло четыре издания этой книги, что положило начало ря­ду работ Петра Саввича в этой области (редактирование сборника «Русский язык для студентов-иностранцев», 1955; учебника русского языка того же назначения Б. Е. Захавы-Некрасовой и И. М. Пулькиной, 1958, и др.).

В 1939 году Петр Саввич ушел из 1-го МГПИИЯ и по приглашению Д. Н. Ушакова начал преподавать в МИФЛИ, где читал историческую грамматику русского языка и исто­рию русского литературного языка. Это послужило началом дальнейшей работы Петра Саввича в МГУ (МИФЛИ после войны вернулся в лоно МГУ).

Перед войной Петр .Саввич проделал очень большую ра­боту по проверке этимологии «Словаря иностранных слов». Из этой его работы в печатный текст попало очень немногое; в данном издании было упомянуто в предисловии, что «...этимологическая часть обработана П. С. Кузнецовым» (1937); в следующих изданиях «Словаря...» этого упомина­ния уже нет, да и картотека куда-то исчезла.

В это время кафедра русского языка МГПИ задумала опубликовать сборник научных трудов. Этот сборник под редакцией Р. И. Аванесова вышел уже во время войны, в 1941 году ⁵. В нем помещены статьи Г. О. Винокура, А. М. Се-лищева, С. Б. Бернштейна, А. Б. Шапиро, И. С. Ильинской, А. А. Реформатского и П. С. Кузнецова. Свою статью Петр Саввич характеризовал так: «...кафедра русского языка МГПИ... содержала в своем составе ядро Московской фоно­логической школы. Это обстоятельство, а также моя работа в Институте иностранных языков, где я в первую очередь был связан с французским факультетом, привели к тому, что моя первая теоретическая работа была посвящена изложению фо­немной системы современного французского языка с критиче­ским анализом предшествующих решений и с большим обще­теоретическим введением, так как общие положения Москов­ской школы в это время еще нигде печатно изложены не были». Таким образом, эту статью в списке трудов Петра Сав­вича надо считать этапной.

В этой статье Петр Саввич изложил свои взгляды на фо-

⁵ «Ученые записки Московского городского педагогического инсти­тута», 1941, т. V, вып. 1.

нологию, дал нужные определения фонемы и гиперфонемы, корреляции, нейтрализации, вариантов и вариаций. В этом теоретические достоинства статьи, но далее Петр Саввич про­анализировал взгляды на французскую фонологическую сис­тему Веренбека, Соммерфельта, Матезиуса, Гугенема, Марти­не и Щербы и выдвинул свою трактовку этих вопросов. Таким образом, эта статья является одной из первых излагавшей общие положения Московской фонологической школы и одно­временно показавшей приложение этих идей к конкретному описанию фонологической системы одного языка.

В первые годы войны Петр Саввич с женой и двумя ма­ленькими детьми был эвакуирован в Кудымкар (Коми-Пермяц­кий национальный округ), где заведовал кафедрой в Учитель­ском институте и читал, кроме своих обычных курсов, и рус­ский фольклор, и «избранные главы из истории мировой ли­тературы», а также преподавал латынь в медицинской шко­ле. Коми-пермяцкая тематика была позднее использована Петром Саввичем в его двух статьях: «Судьба твердого Л в инвеньском диалекте коми-пермяцкого языка» ⁶ и «Коми-пер­мяцкие этюды» ⁷, а также, еще в Кудымкаре, он в соавторстве с А. М. Споровой составил русско-пермяцкий словарь.

В декабре 1943 г. Петр Саввич вернулся в Москву, где продолжил свою работу в МГПИ и в МГУ, а с весны 1945 г. стал старшим научным сотрудником Института русского язы­ка АН СССР.

В 1947 г. Петр Саввич защитил докторскую диссертацию в МГУ на тему: «Из истории сказуемостного употребления страдательных причастий в русском языке», а в 1948 г. полу­чил ученое звание профессора.

Надо сказать, что в конце 40-х годов обстановка на линг­вистическом фронте стала угрожающей. Используя опыт «биологической дискуссии» ВАСХНИЛа, сторонники марров-ского «нового учения об (sic!) языке» перешли в открытое наступление на «индоевропеистов», на сравнительно-истори­ческий метод и на фонологию. Они не брезговали ничем и, заняв командные посты, обвиняли на страницах печати (лишь им доступной!) инакомыслящих языковедов во всех смертных грехах, установив в лингвистике «аракчеевский режим». Языковедам не-марровского толка предлагалось «каяться» и «отрекаться» под страхом административных репрессий, вплоть до изгнания из вузов и научно-исследовательских ин­ститутов.

Не избежал этих бедствий и Петр Саввич Кузнецов, когда он опубликовал в «Известиях АН СССР ОЛЯ» «Обзор трудов по русскому и славянскому языкознанию в изданиях

⁶ Сб. «Памяти академика Льва Владимировича Щербы». Изд-во ЛГУ, 1951.
⁷ «Труды Института языкознания АН СССР», 1954, т. IV.

26

вузов СССР за последние годы», где выступил в защиту срав­нительно-исторического метода и теории праязыка. Как пи­шет в своих «Воспоминаниях» Петр Саввич, «в мае 1950 го­да ... был подписан приказ о моем отчислении из Института русского языка как противника Марровского учения, но мая началась лингвистическая дискуссия, и приказ этот... так и остался в архивах Института»...

Независимо от дискуссии 1950 г. Петр Саввич усиленно работал над важнейшими темами фонологии и грамматики, а также подводил некоторые итоги своим диалектологическим записям. В 1948—1949 гг. вышли его диалектологические ра­боты: «К вопросу о качестве безударных гласных не первого предударного слога в акающих говорах» ⁸, «О безударном вокализме говоров Ставровского и Кольчугинского районов Владимирской области» ⁹, «О гласных первого предударного-слога в некоторых владимирских говорах» ¹⁰, «К вопросу о сказуемостном употреблении причастий и деепричастий в рус­ских говорах» ¹¹, «О говорах Верхней Пинеги и Верхней Той-мы» ¹², «Очерк морфологической системы Пильмасозерского говора» ¹³.

К этому же периоду относятся две основополагающие ра­боты Петра Саввича по акцентологии: «К вопросу о фоноло­гии ударения» ¹⁴ и «О фонологической системе сербохорват­ского языка» ¹⁵, где он в первой статье ставит общий вопрос о «смыслоразличительных средствах языка, лежащих за пре­делами фонем», к чему относится и ударение. Петр Саввич критикует пражских лингвистов, Гугенема и Соммерфельта, за признание корреляцией соотношения ударных и безудар­ных гласных, которые трактуются как разные фонемы. Кроме того, пишет Петр Саввич, «изолированный звук нельзя опре­делить с точки зрения ударности или безударности, поскольку ударность определяется... отношением интенсивности в пре­делах целого слова» (стр. 13). Там же он указывает, что «...некоторые звуковые признаки могут быть реализованы даже на отрезках большего объема, чем слово. Так обстоит, например, дело для русского языка с высотой тона голоса» (стр. 15).

⁸ «Бюллетень диалектологического сектора Института русского язы­ка АН СССР», 1948, вып. 2.
⁹ «Бюллетень диалектологического сектора Института русского язы­ка АН СССР», 1948, вып. 3.
¹⁰ «Бюллетень диалектологического сектора Института русского язы­ка АН СССР», 1948, вып. 4.
¹¹ «Материалы и исследования по русской диалектологии», 1949, т. 3.
¹² «Материалы и исследования по русской диалектологии», 1949, т. 1.
¹³ «Материалы и исследования по русской диалектологии», 1949, т. 2.
¹⁴ «Доклады и сообщения филологического факультета МГУ», 1947, вып. 6.
¹⁵ «Известия АН СССР ОЛЯ», 1948, т. VII, вып. 2.

Экземплификацией этих теоретических положений служит вторая статья Петра Саввича, где дан анализ сербохорват­ской фонематической системы и проанализирован вопрос о тоновом ударении с фонематической точки зрения.

В этой работе Петр Саввич критикует А. Белича, Ч. Хок-кета, Р. Якобсона, Н. Трубецкого, А. Исаченко по поводу их мнения о том, что в сербохорватском языке тоновое ударение — признак отдельных фонем. Тогда (по А. В. Исаченко) в сербохорватском языке получается 20 гласных фонем (Петр Саввич замечает: «...почему-то он не относит к гласным сло­говое r̥̄», стр. 127). Если же встать на точку зрения Кузне­цова, тo в сербохорватском «зыке гласных фонем 11 (5 «на­стоящих» гласных, различающихся фонематически по долго­те, и слоговое r̥̄). Здесь, как и в первой статье акцентологи­ческого профиля, Петр Саввич подходит вплотную к понятию уровня, что стало так актуально сейчас. В этой статье он еще раз разъясняет свое понимание корреляций: «...корреляцией мы называем такое отношение между фонемами, при которых они, различаясь в одних положениях, в других перестают различаться», стр. 135).

Соглашаясь с Петром Саввичем по поводу его критики неправильной трактовки Трубецким ударных и безударных гласных, я не могу согласиться с ним там, где он обвиняет Трубецкого, что тот устанавливает «коррелятивные отноше­ния на чисто артикуляционной основе». Против этого говорит тот факт, что Трубецкой постулирует дифференциальный при­знак локализации согласных, предупреждая, чтобы его не смешивать с «местом образования». Трубецкой пишет: «Фоно­логическое понятие локального ряда не следует смешивать с понятием места образования» ¹⁶. Это Трубецкой иллюстри­рует великолепным экскурсом о h в чешском языке (о чем я уже не раз писал).

Сравнительно-историческим исследованиям посвящен ряд работ Петра Саввича 50-х годов, когда данная тема стала актуальной в связи с дискуссией 1950 года. К ним относятся доклад «О методе установления языкового родства» на объе­диненной сессии Академии наук (совместно с А. А. Реформат­ским и Б. А. Серебренниковым); статья «Языковое родство славянских наций» ¹⁷ (совместно с В. В. Виноградовым); пре­дисловие и примечания к переводу книги А. Мейе «Общесла­вянский язык», статьи: «Вопросы сравнительно-исторического изучения славянских языков» ¹⁸, «Чередования в общеславян-

¹⁶ Н. С. Трубецкой. Основы фонологии. М., ИЛ, 1960, стр. 144.
¹⁷ «Славяне», 1951, № 2; болгарский вариант в журн. «Славяни», год 7, кн. 4. София.
¹⁸ «Вопросы языкознания», 1952, № 5 (то же на чешском языке, 1953, «Sov. věda, Jazykověda». Praha, roč. 3, № 2).

ском языке-основе» ¹⁹, «Какова была структура слога в пра-славянском языке» ²⁰, «Ошибки Н. Я. Mappa в его взглядах на родство и историческое развитие языков» ²¹, «О задачах сравнительно-исторического изучения славянских языков» ²², «Значение грамматики для сравнительно-исторического языко­знания» ²³; глава «Приемы сравнительно-исторического изуче­ния фонетической системы» ²⁴; редакция книги А. В. Десниц-кой «Вопросы изучения родства индоевропейских языков» ²⁵; «Развитие индоевропейского склонения в общеславянском языке» ²⁶, а также множество рецензий.

Значителен вклад Петра Саввича и в историю русского языка, начиная с его довоенной большой статьи «Русский язык» в «Энциклопедическом словаре» Граната ²⁷, где описан и современный русский язык, и его история от истоков до со­временности (это одна из самых удачных и богатых содержа­нием статей Петра Саввича); следующие опубликованные работы Петра Саввича на эти темы: «К исторической фонети­ке ростово-суздальских говоров» ²⁸ (написана ранее); «О воз­никновении и развитии чередований в русском языке» ²⁹; глава «Морфология» в «Исторической грамматике русского язы­ка» ³⁰; примечания к книге «История древнерусского языка» Л. П. Якубинского (1953); «Историческая грамматика рус­ского языка» (совместно с В. И. Борковским) ³¹; статья «К вопросу о происхождении аканья» ³².

В последние годы Петр Саввич много размышлял над вопросами теоретической фонологии, в результате чего воз­никли статьи «О дифференциальных признаках фонем» ³³, «Об основных положениях фонологии» ³⁴, «О качестве ударе-

¹⁹ Сб. «Вопросы славянского языкознания», вып. 1. М., Изд-во АН СССР, 1954.
²⁰ Сб. «К IV Международному съезду славистов». М., Изд-во АН СССР, 1958.
²¹ Сб. «Против вульгаризации и извращения марксизма в языкозна­нии», ч. 2. М., Изд-во АН СССР, 1952.
²² «Slavia», 1953, roč. 21, seš. 2—3. Praha.
²³ Сб. «Вопросы грамматического строя». М., Изд-во АН СССР, 1955.
²⁴ Сб. «Вопросы методики сравнительно-исторического изучения ин­доевропейских языков». М., Изд-во АН СССР, 1956.
²⁵ А. В. Десницкая. Вопросы изучения родства индоевропейских языков. М., Изд-во АН СССР, 1955.
²⁶ Сб. «К IV Международному съезду славистов», 1958.
²⁷ ЭСГ, седьмое издание, т. 36, ч. VII, 1941.
²⁸ «Доклады и сообщения Института русского языка», 1947, вып. 2.
²⁹ «Известия АН СССР ОЛЯ», т. II, вып. 1.
³⁰ «Историческая грамматика русского языка», под ред. Р. И. Аване-сова. Изд-во МГУ, 1953.
³¹ Первое издание 1963 г., второе издание 1965 г.. М., Изд-во АН СССР (Петру Саввичу принадлежат все разделы, кроме синтаксиса).
³² «Вопросы языкознания», 1964, № 1.
³³ «Вопросы языкознания», 1958, № 1.
³⁴ «Вопросы языкознания», 1959, № 2.

ния как признаке отдельных слоговых фонем» ³⁵, «К вопросу об ударении и тоне в фонологическом и фонетическом отно­шении» ³⁶. Начав эти теоретические изыскания еще в 40-е го­ды, Петр Саввич в течение более чем четверти века упорно распутывал вопросы соотношения фонем, их дифферен­циальных признаков, гомогенных и гетерогенных фонологи­ческих данных, сегментных и суперсегментных явлений в фо­нетике, подойдя вплотную к актуальному в наши дни взгляду на уровни языковой структуры и их стратификацию; при этом он привлекал всю новейшую литературу и со многими мнениями полемизировал, отстаивая идеи Московской фоно­логической школы, хотя при случае возражал и своим едино­мышленникам и даже изложенному в его собственных, более ранних статьях.

Петр Саввич Кузнецов скончался 21 марта 1969 г., не до­жив года до своего 70-летия. Несмотря на седины и года, он был до последних дней все также вдумчив и неутомим, про­должал уточнять свои лингвистические концепции и по-преж­нему поражал своей удивительной памятью. В кругу друзей он охотно декламировал строфы на латинском, греческом, санскрите, усвоенные им еще в студенческие годы. Читал он и свои стихи — Петр Саввич писал их смолоду и выработал свой, ему одному свойственный стиль.

Со смертью Петра Саввича осиротели его друзья и близ­кие, его ученики и многочисленные «подзащитные». Осироте­ла и наша наука — лингвистика.

³⁵ «Сборник статей по языкознанию памяти М. В. Сергиевского». Изд-во МГУ, 1961.
³⁶ Сб. «Публикации отделения структурной и прикладной лингвисти­ки». Вып. 1 — «Теоретические проблемы прикладной лингвистики». Изд-во МГУ, 1965.