Л. П. Жуковская. Работа В. В. Виноградова по изучению языка древнерусских рукописей // Исследование по славянскому языкознанию. Сборник, посвященный памяти академика В. В. Виноградова / Отв. ред. В. А. Белошапкова, Н. И. Толстой. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1974. С. 87—100.

Л. П. Жуковская

РАБОТА В. В. ВИНОГРАДОВА ПО ИЗУЧЕНИЮ ЯЗЫКА ДРЕВНЕРУССКИХ РУКОПИСЕЙ

На первом этапе научной деятельности интересы В. В. Виноградова сосредоточивались на исследовании языковых явлений по памятникам письменности с учетом данных современных говоров. Он начинал свою деятельность как диалектолог и как историк русского языка. В. В. Виноградов изучил большое число рукописей XIII—XVIII вв., находящихся в Публичной библиотеке в Петрограде. Поэтому именно ему, 25-летнему ученому, был поручен ответственный доклад «Методы изучения рукописей как материал для построения исторической фонетики русского языка в исследованиях акад. А. А. Шахматова» ¹.

В. В. Виноградов объединил в своем исследовательском методе все достижения русской филологической науки начала XX в., связанные с работами таких выдающихся историков языка, какими были А. А. Шахматов, Л. Л. Васильев, а также Н. М. Каринский и А. И. Соболевский (впрочем, к работам двух последних В. В. Виноградов подходил главным образом с негативной стороны). Магистерская диссертация В. В. Виноградова об истории звука ѣ в северно-русском наречии ², посвящена кардинальному вопросу северно-русского вокализма. Удивительная работоспособность, неутомимость молодого исследователя, тонкие наблюдения и современный научный метод позволили ему привести в систему многочисленные и разнообразные языковые факты, установить связь между ними и сделать важные выводы.

Как ученик и последователь А. А. Шахматова (именно Шахматовым В. В. Виноградов был представлен к оставлению при Петроградском университете, хотя и не кончал его), В. В. Виноградов считал, что живой язык древности может быть понятен только при сопоставлении данных письменных памятников с фактами живого языка, с фактами современных русских диалектов в частности. Он понимал, что письменность не может передавать все черты живого языка во всем объеме и разнообразии, так как несет в себе много условного, традиционного. В. В. Виноградов критиковал А. И. Соболевского именно за то, что тот не понял

¹ Доклад опубликован в «Известиях ОРЯС, 1920 г.», т. XXV. Пг., 1922.
² См. В. В. Виноградов. Исследования в области фонетики севернорусского наречия. Очерки из истории звука ѣ в северно-русском наречии. «Известия ОРЯС, 1919 г.», т. XXIX, кн. 1. Пг., 1922, стр. 150—245; «Известия ОРЯС, 1919 г.», т. XXIV, кн. 2. Пг., 1923, стр. 188—348.

87

орфографической традиции древних русских памятников и приписал особенности их орфографии живому языку XII—XIV вв. Анализ правописания древних и средневековых рукописей и сопоставление результатов с данными современных северновеликорусских говоров позволили В. В. Виноградову воссоздать историю звука ѣ в северно-русском наречии со многими деталями, касающимися как территориального, так и хронологического аспектов, включая вопрос о качествах звука ѣ в современных диалектах.

Материал письменных памятников, свидетельствующий о каком-либо факте языка прошлого, Виноградов привлек с такой полнотой и широтой охвата всевозможных письменных источников, какой, пожалуй, нельзя отметить ни в одной подобной работе. Делал он это совершенно сознательно.

Он отмечал «образцы... комбинированного экстенсивно-интенсивного метода» ³ в трудах А. А. Шахматова и очень хорошо сказал о необходимости такого соединения в предисловии к собственной работе: «Я убежден, что только соединение интенсивного метода исследования памятников с экстенсивным может дать прочные результаты. Поэтому я стремился захватить в круг своего рассмотрения возможно большее число памятников и старался исчерпать, по крайней мере, для себя каждую рукопись в интересующем меня отношении. Я не отбрасывал, как негодное средство, рукописи религиозно-церковного характера и пользовался ими рядом с оригинальными памятниками: грамотами, актами, летописями и т. п., хотя путь, которым я в том и другом случае шел к анализу живой речи писца, был различен» ⁴.

В. В. Виноградов привлекал как переводные по происхождению памятники, обслуживавшие в основном нужды церкви, так и памятники деловой письменности. Он отчетливо осознавал разницу между этими двумя типами письменных источников, причем более зрело, чем это было у Шахматова, оценил их. Так, Шахматов писал: «...договорные XIII века, а также некоторые XIV века не содержат почти влияний церковного языка, но рядом с этим написаны так, как могли писать только в XI веке и притом люди, находящиеся под влиянием церковного языка» ⁵. В. В. Виноградов продолжал его мысль: «...при занятиях над грамотами и т. п. устойчивые черты литературного письма и языка, связанные с господствующим культурным центром и предшествующей историей литературного языка, часто выступали еще более ярко над скрытой диалектической (т. е. диалектной. — Л. Ж.) основой просторечия, и еще труднее было отделение от орфографического шаблона

³ В. В. Виноградов. Методы изучения рукописей как материал для построения исторической фонетики русского языка в исследованиях акад. А. А. Шахматова. «Известия ОРЯС, 1920 г.», т. XXV, стр. 190.
⁴ В. В. Виноградов. Исследования в области фонетики северно-русского наречия. «Известия ОРЯС, 1919 г.», т. XXIV, кн. 1, стр. 156.
⁵ А. А. Шахматов. Исследование о языке новгородских грамот XIII и XIV вв. «Исследования по русскому языку», т. I. СПб., 1885—1895, стр. 132.

88

живых черт литературного языка и диалектических примесей в нем» ⁶.

В. В. Виноградов полагал, что следует не слепо доверять букве древнего рукописного источника, как это часто делал А. И. Соболевский, но, различая фонетические и орфографические явления (В. В. Виноградов в соответствии с традицией своего времени ошибочно назвал их графическими, см. ниже), выяснять соотношение в употреблении букв, как учил Л. Л. Васильев, искать за ними живой звук, пользуясь диалектными данными, как это делал А. А. Шахматов, отрешаясь при этом от явлений искусственного книжного языка и произношения, как и Васильев, и Шахматов. Сам В. В. Виноградов так писал о необходимости органического синтеза в лингвистическом исследовании: «Вдумчивый анализ памятника открывает исследователю грамматические реминисценции писца, поддерживаемые часто влиянием оригинала, и перемежающиеся с ними такие графические (читай — орфографические. — Л. Ж.) явления, за которыми скрывается та или иная особенность живой речи, определяемая при посредстве показаний современной диалектологии, причем нередко выступает на сцену и третий фактор — искусственное, церковное произношение, иногда совпадающее в известной черте с говором господствующего культурного центра. Комбинации трех намеченных элементов орфографии — этимологического принципа, полуфонетической транскрипции и культурных влияний — в разных памятниках могут быть различны. Значительно реже пробиваются наружу индивидуальные аномалии выговора писца» ⁷.

Эти высказывания о наслоениях и влияниях в древнем рукописном источнике до сих пор должны быть на вооружении каждого, изучающего древние рукописные источники. Добавить к этому можно лишь одно: необходимо выявлять языковые особенности промежуточных списков путем проведения текстологического исследования родственных рукописей, т. е. разных списков одного и того же памятника или памятника традиционного содержания.

Как лингвист и историк языка В. В. Виноградов формировался под влиянием Н. М. Каринского, А. А. Шахматова и Л. Л. Васильева.

Н. М. Каринский был тонким палеографом, хорошо знал древние рукописи. Однако его метод лингвистической интерпретации рукописных данных В. В. Виноградов не принимал. Так же критически относился он и к экстенсивному методу изучения рукописей, применявшемуся крупнейшим и до сих пор не превзойденным знатоком древнерусской письменности А. И. Соболевским. В. В. Виноградов не отрицал высокой оценки, данной А. А. Шахматовым открытию А. И. Соболевского о галицко-волынском но-

⁶ В. В. Виноградов. Исследования в области фонетики северно-русского наречия. «Известия ОРЯС, 1919 г.», т. XXIV, кн. 1, стр. 156.
⁷ Там же, стр. 157.

89

вом ѣ ⁸, но при этом он считал, что именно «методологически ошибочны заключения акад. А. И. Соболевского и проф. Н. М. Каринского о произношении звука ѣ в ряде псковских памятников» ⁹. Вслед за Л. Л. Васильевым В. В. Виноградов считал, что неправильно опираться на индивидуальные случайные описки писцов, а необходимо исследовать сознательно проводимые в виде определенной орфографии известные звуковые черты ¹⁰. В. В. Виноградов не принимал и положения Н. М. Каринского об искусственной книжной орфографии и церковном произношении, но придерживался по этому вопросу положений Л. Л. Васильева ¹¹. В. В. Виноградов отмечал, что ему «при изучении памятников богослужебного содержания приходилось прокладывать дорогу к народной фонетике, нередко осложненной отголосками литературной речи, через заросли искусственной книжной орфографии и церковного произношения» ¹².

В своей исследовательской практике В. В. Виноградов опирался также и на положения В. А. Богородицкого об изучении малограмотных написаний, о психологии и ассоциациях пишущего малограмотного, пытающегося выбрать наиболее подходящее обозначение для определенного своего акустического представления. Но главным для В. В. Виноградова было то новое, что ввели в изучение памятников письменности А. А. Шахматов и Л. Л. Васильев: проверка показаний памятников данными современной диалектологии. «B лабиринте памятников я старался не выпускать из рук Ариадниной нити, которой служили для меня -свидетельства живых современных говоров» ¹³, — писал В. В. Виноградов.

Вообще В. В. Виноградов высоко ценил Л. Л. Васильева и А. А. Шахматова и признавал свою прямую зависимость от их воззрений. «Мне кажется, — писал он, — что эти методологические соображения служили предпосылкой многих работ и даже высказывались печатно некоторыми историками русского языка, например, Л. Л. Васильевым и А. А. Шахматовым. Свою зависимость от этих двух исследователей я живо чувствую. Особенно сильное влияние на характер и выводы моей работы оказал А. А. Шахматов как печатными трудами, так и личными беседами и разнообразной помощью, которую я находил у него» ¹⁴.

В этот период В. В. Виноградов правильно и последовательно формулирует задачи исторического изучения языка по памятни-

⁸ См. В. В. Виноградов. Исследования в области фонетики (см. прим. 2) северно-русского наречия. «Известия ОРЯС, 1919 г.», т. XXV, кн. 1, стр. 150.
⁹ Там же, стр. 158.
¹⁰ См. там же, стр. 157.
¹¹ См. там же.
¹² Там же, стр. 156.
¹³ Там же, стр. 155—156.
¹⁴ Там же, стр. 158—159. (Разр. наша — Л. Ж.).

90

кам письменности. Так, критикуя А. И. Соболевского, он отмечает, что в его работах «не определялось ни качество звуков, ни причины и условия различных изменений одного и того же звука» ¹⁵. Наоборот, «Шахматов стремится оживить мертвые знаки путем вдумчивых сопоставлений орфографических черт с звуковыми явлениями соответствующих народных говоров и воспроизвести во всех подробностях фонетический строй говора писцов» ¹⁶.

Однако при изучении наследия раннего Виноградова необходимо иметь в виду терминологическую неясность в определении им одного и того же фактора — орфографии древней рукописи. Так, например, в только что приведенной цитате В. В. Виноградов говорит о «вдумчивых сопоставлениях орфографических черт» в работах А. А. Шахматова. Для раннего Шахматова он отмечает, что тот «еще всецело во власти орфографических приемов Колосова и Лавровского» ¹⁷. В других случаях данные памятников, служащие материалом для лингвистической интерпретации, В. В. Виноградов ошибочно называет графикой и даже палеографией: «Уже следующий труд А. А. Шахматова — Исследование об языке новгородских грамот — знаменует решительное отрешение Шахматова от принципов старой палеографической школы и возбуждает целый ряд основных методологических вопросов, связанных с построением исторической фонетики русского языка путем отвлечения звуковых явлений от графики рукописей при посредстве диалектологии» ¹⁸.

Эта терминологическая неточность удивляет. Ведь В. В. Виноградов был непосредственным учеником последнего представителя блестящей плеяды русских палеографов из числа лингвистов конца XIX — начала XX в. (А. И. Соболевского, В. Н. Щепкина, Е. Ф. Карского, П. А. Лаврова, Н. М. Каринского). Он изучал палеографию как специальный предмет в Историко-филологическом и Археологическом институтах, и по окончании получил право только на преподавание древних языков. В учетной карточке члена Совета Института русского языка АН СССР 15 января 1968 г. на вопрос «специальность, полученная по окончании высшего учебного заведения» В. В. Виноградов писал: «филолог-историк, археолог и палеограф». Следовательно, он не мог не знать задач, объема и метода палеографии. Как известно, к палеографии относится изучение начертаний букв и эволюции этих начертаний, изучение материалов для письма, орудий письма, способов нанесения начертаний и тому подобных чисто материальных объектов исследования, поддающихся зрению и осязанию. Выявлением и квалификацией звуков речи по буквенному их воспроизведению палеография не занимается. Поэтому диалектологию нель-

¹⁵ В. В. Виноградов. Методы изучения рукописей. «Известия ОРЯС, 1920 г.», т. XXV, стр. 175.
¹⁶ Там же, стр. 176. (Здесь и ниже разр. наша — Л. Ж.).
¹⁷ Там же, стр. 175.
¹⁸ Там же.

91

зя «применить к палеографии». Между тем В. В. Виноградов писал о том, что Потебня «выступил решительным сторонником органического слияния диалектологических изысканий с палеографическими наблюдениями над рукописными текстами, как основой исторической фонетики русского языка... Потебня задумывался и над вопросами о методах извлечения фонетических фактов из-под спуда орфографических особенностей, подлежащих ведению палеографии» ¹⁹. На этом терминологическом смешении палеографии, графики и орфографии в ранних работах В. В. Виноградова не имело бы смысла останавливаться подробно, если бы оно не проявлялось и у отдельных далеких от палеографии и изучения древних рукописей современных лингвистов.

Изучением языка древнего памятника письменности по его изданию В. В. Виноградов занимался еще на студенческой скамье под руководством Н. М. Каринского. Он монографически изучил фонетику, морфологию и лексику Жития Саввы Освященного по списку XIII в., изданному с параллельным греческим текстом И. В. Помяловским ²⁰. На рукописи этого исследования поздним почерком стоит дата: «1917 г.»; сама работа написана по дореволюционной орфографии.

Это исследование В. В. Виноградова представляет выдающееся явление среди монографических описаний языка древнего памятника. Очень жаль, что оно не было опубликовано в течение более 50 лет. Поэтому работа не оказала должного влияния на ход современной и позднейшей научной мысли. За 50 лет, пока работа оставалась в рукописи ²¹, сложилось новое, хотя и немногочисленное поколение историков русского языка, своими монографическими исследованиями отдельных рукописей вносящих новое как в фактическую сторону, так и в методику изучения языковых явлений по материалам памятников письменности.

Между тем исследование В. В. Виноградова о языке Жития Саввы Освященного, внимательно изученное со стороны материала, широты затронутой проблематики, основных выводов и огром-¦ного фонда приведенной в нем библиографии по каждому из многочисленных вопросов могло бы послужить отправной точкой для начинающих исследователей языка древней или средневековой рукописи. В целом это — высшая точка развития дореволюционной науки по всем названным направлениям, кроме, пожалуй, метода исследования. Метод исследования языка древних рукописей Л. Л. Васильева, блеснувшего необыкновенно яркой, но, к несчастью, кратковременной вспышкой в русской филологической

¹⁹ В. В. Виноградов. Методы изучения рукописей. «Известия ОРЯС, 1920 г.», т. XXV, стр. 174.
²⁰ См. И. В. Помяловский. Житие св. Саввы Освященного, составленное св. Кириллом Скифопольским, в древнерусском переводе (Изд. И. Помяловский). СПб., 1890. Издание ОЛДП, № 96.
²¹ Издана лишь в 1968 г. См. сб.: «Памятники древнерусской письменности. Язык и текстология». М., «Наука», 1968, стр. 137—194.

92

науке первого десятилетия нашего века, в этой работе В. В. Виноградова еще не нашел применения.

Исследование Жития Саввы Освященного В. В. Виноградов начинает с указания самого издания и рецензии на него, специальных работ о его языке (вплоть до отдельных страниц, посвященных ему в работах на другие темы). При этом студент В. В. Виноградов дает лаконичные, но подчас убийственные оценки этим работам, подтверждая каждое свое определение примерами. Так, он пишет: «Труд В. Н. Мочульского не свободен от ошибок (здесь и ниже следуют подстрочно примеры ошибочных суждений с указанием литературы, подтверждающей правильность точки зрения В. В. Виноградова. — Л. Ж.) и страдает отсутствием правильной классификации. Некоторые выводы или ошибочны, или покоятся на неверных основаниях...» ²². О работах А. Колессы он пишет: «В исследованиях А. Колессы новы лишь указания на... (даются отдельные примеры. — Л. Ж.). Труд А. Колессы также не лишен ошибок (примеры. — Л. Ж.), недомолвок (приводятся примеры. — Л. Ж.) и неправильных объяснений отдельных фактов» (примеры. — Л. Ж.) ²³. В заключение своего обзора исследований В. В. Виноградов пишет: «Из обзора исследований о ЖС видно следующее: 1. Издание И. В. Помяловского не подвергалось проверке по рукописи. 2. Был поставлен, но не разработан детально вопрос о «болгарском происхождении переводчика» и отражении южнославянского влияния на ЖС. 3. Была намечена, но не установлена точно разница в отношении орфографии и языка между первой частью рукописи и остальными двумя почерками. 4. Черты живого говора переписчика определялись не всеми одинаково и не всегда точно... 5. Оставался спорным вопрос о родине переписчика» ²⁴. Своей задачей В. В. Виноградов и ставил пересмотреть эти вопросы.

Уже в этой работе отражены большие знания В. В. Виноградова, тогда еще студента, его удивительное и всегда удивлявшее впоследствии владение литературой предмета, сила и глубина критической мысли, умение четко поставить вопрос, затрачиваемая им масса труда, необыкновенно лаконичные формулировки.

Даже такой раздел, как «Поправки к изданию И. В. Помяловского», который обычно свидетельствует лишь о внимательности и трудолюбии критика, у В. В. Виноградова обладает этими достоинствами. В. В. Виноградов перед тем, как пользоваться изданием Помяловского, тщательно проверил его по рукописи. Он рассматривает свыше 20 случаев неправильного деления на слова, каждый раз аргументируя параллельно приводимым греческим

²² Издана лишь в 1968 г. См. сб.: «Памятники древнерусской письменности. Язык и текстология», стр. 139—140.
²³ Там же, стр. 140—141.
²⁴ Там же, стр. 141—142.

93

текстом. В. В. Виноградов предстает как разносторонний историк русского языка, когда квалифицирует как фонетические факты некоторые отклонения от традиционной орфографии, в которых Помяловский ошибочно видел описки писцов. Оригинально интерпретируются некоторые описки на основании обращения к другому списку Жития Саввы из собрания Софийской библиотеки (№ 1210). Таким образом, даже в разделе «Поправки к изданию» студент В. В. Виноградов предстает уже и как исследователь, владеющий древним рукописным наследием, и как знаток греческого языка византийской поры, и как мыслящий ученый, смело выдвигающий гипотезу и находящий путь к ее доказательству.

Главу «Орфография» В. В. Виноградов членит на три раздела: описки, орфографические особенности и отражение южнославянского влияния на Житие Саввы. Он осторожно подходит к многочисленным опискам, относя к ним лишь следующие категории: 1) описки под влиянием соседней буквы, слога, 2) пропуски букв и слогов, большей частью между одинаковыми буквами, 3) повторения буквы, слога, слова, 4) описки, обусловленные графическим сходством букв или пропуском частей букв, имеющих сложное графическое начертание, 5) перестановки букв и слогов.

В разделе «Орфографические особенности» В. В. Виноградов рассматривает чрезвычайно широкий круг вопросов. При этом характерно, что он описывает только орфографическую норму и отклонения от нее, воздерживаясь от фонетической интерпретации тех и других фактов и их соотношений. Наоборот, в следующей главе — «Фонетика» — характеризуются только фонетические факты и материал приводится лишь под углом зрения собственно фонетических явлений.

В разделе «Отражение южнославянского влияния» речь идет о всех явлениях, которые относятся к проблеме перевода и к южнославянским особенностям языка памятников, написанных еще до так называемого «второго южнославянского влияния».

Морфологии посвящена пятая глава. Здесь по частям речи и отдельным категориям слов указываются и интерпретируются все отклонения от традиционных написаний в каждой группе слов: отдельно по основам слов и отдельным словообразовательным группам, для существительных, для нечленных и членных прилагательных, разных групп местоимений, для разных глагольных форм.

Во всех собственно языковых разделах, независимо от того,, рассматриваются ли в них данные рукописи под углом зрения орфографии или фонетики и морфологии, приводится огромный подстрочный материал, в котором отмечаются многочисленные исследования разных ученых, так или иначе освещавших этот вопрос. Подчас приводятся отдельные формы и даже слова из описаний памятников или из разнообразных исследований по языку. Буквально почти из каждой строки исследования В. В. Виноградова видна его осведомленность в самых разнообразных вопросах ис-

94

тории языка и изучения памятников письменности, тщательная всесторонняя выборка материала из самого памятника, умение лаконично и четко осветить суть каждого вопроса. При этом В. В. Виноградов различает в исследуемом им «Житии» две части по языку и орфографии: более архаичную, написанную первым писцом (лл. 1—285), и вторую, написанную двумя писцами. Кроме южнославянских и общерусских, он отмечает диалектные древнерусские явления и на их основании делает заключение: «южнорусское происхождение памятника (т. е. самой рукописи. — Л. Ж.), по нашему мнению, несомненно» ²⁵.

Не менее половины работы посвящено лексике Жития Саввы. Это — славяно-греческий словарь. Словарь, к сожалению, не является полным индексом всех словоупотреблений и даже всех слов, но фиксирует лишь наиболее интересные, с точки зрения автора. О полном словарном составе, не говоря уже об употреблении слов, он представления не дает, хотя и состоит почти из тысячи слов и разных словоупотреблений, важных либо с точки зрения славянских, либо греческого языков. На основании этого материала, а также данных о южнославянских фактах в других сторонах языка В. В. Виноградов делает заключение о южнославянском происхождении перевода, не считая возможным уточнить его место за пределами Древней Руси.

К словарю Жития Саввы В. В. Виноградов обращался и позднее, уже зрелым ученым, когда к 70-летию А. И. Соболевского в 1928 г. издавался специальный сборник ²⁶. На этот раз к тому же материалу В. В. Виноградов подходит с точки зрения истории литературного языка, о котором ни слова не говорилось в студенческой работе. Он пишет: «Лексика Жития Саввы представляет интерес с двух точек зрения: 1) как материал для изучения истории движения слов в русском литературном языке, который создавался на почве церковнославянского в его сложных смешениях, и 2) как материал для изучения истории словаря того общеславянского церковно-литературного языка, который лег в основу отдельных литературных языков славянских народов, как, например, русского» ²⁷. Здесь В. В. Виноградов выходит за пределы изучения языка памятника и выступает уже как основоположник нового раздела в русском языкознании — истории литературного языка, 'что выходит за рамки стоящей перед нами темы.

В 1919 г. В. В. Виноградов необычайно трудолюбиво и плодотворно работает в книгохранилищах непосредственно над многими древними рукописями. Свидетельством этой своеобразной болдин-

²⁵ Издана лишь в 1968 г. См. сб.: «Памятники древнерусской письменности. Язык и текстология», стр. 165.
²⁶ Сборник статей в честь академика Алексея Ивановича Соболевского, изданный ко дню 70-летия со дня его рождения Академией наук по почину его учеников, «Сб. ОРЯС», т. 101, № 3. Л., 1928, стр. 349—353. Статья переиздана с уточненной библиографией в упомянутой книге «Памятники древнерусской письменности. Язык и текстология», стр. 194—198.
²⁷ «Памятники древнерусской письменности. Язык и текстология», стр. 194.

95

ской осени остался «Отчет Виктора Виноградова о занятиях историей русского языка в 1919 году», к счастью, опубликованный в Известиях ОРЯС ²⁸. Отсюда мы узнаем о весьма значительном числе изученных рукописей и о выполненных описаниях 15 из них. В. В. Виноградов писал, что им составлены описания следующих рукописей Публичной библиотеки:

Новгородских —

ев. XIV в. — F п. I 15, ев. XIV в. — F п. I 13, молитв. XIV в.— О п. I 4, Кондак.—Погод. 43, апост.—Погод. № 14, сборн. XIV—XV в. — Погод. 872, сборн. 1422 г. — Q I 312, Такт. Ник. Черн. 1397 г., сборн. XVI в. — собр. Михайловского 143;

Псковских —

ев. XIV в. — F п. I 66, ев. — Погод. 15, ев. XIV в. — F п. I 57, ев. — F п. I 14, ев. — F п. I 10, ев. XIV в. — F п. I 8, т. е. пятнадцати рукописей. Среди них 8 евангелий, три сборника, по одному апостолу, молитвеннику, кондакарю и один Тактикон Никона Черногорца.

К сожалению, эти описания тоже не были напечатаны. Необходимо найти их в архиве В. В. Виноградова или в Ленинградском университете, если они там сохранились.

Исследуя историю звука ѣ, В. В. Виноградов изучил большое число новгородских и псковских рукописей, описанных до него другими историками языка. Это позволило ему в ряде случаев опровергнуть данную ими лингвистическую оценку некоторых рукописей и аргументировать свою точку зрения соответствующими примерами. Но есть оценки и без аргументов, например: «Из числа памятников, отражающих диалектические особенности Пскова, следует исключить Паис. Сборн. XIV—XV в. и ев. F п. I 16, описания которых, сделанные — первого — г. Матвеевой (Русск. фил. вестн., 73 т., вып. 1 и 2), второго — А. И. Сорочаном (Русск. фил. вестн., 70 т.) — неудовлетворительны» ²⁹.

Исследование В. В. Виноградова об ѣ содержит важное в теоретическом и методическом отношении введение, на некоторых положениях которого мы уже останавливались, говоря о методическом кредо Виноградова. Первая глава работы является чисто диалектологической и основана на тщательном изучении имевшегося к тому времени диалектного материала. Она называется «Основные диалектические типы рефлексов ѣ в современных северновеликорусских говорах» (стр. 160—170 первой книги Известий ОРЯС). Глава II самая обширная; она содержит классификацию «новгородских» памятников с точки зрения употребления ѣ и и (стр. 171—245). В главе III анализируется произношение ѣ в говорах древнего Пскова (стр. 188—212 второй книги Известий ОРЯС). Глава IV названа («Несколько слов о звуке ѣ в «полоцко-смоленском говоре» (стр. 212—223). В гл. V подробно и на большом материале рассматривается говор Москвы XIV—XVIII вв.

²⁸ «Известия ОРЯС, 1919 г.», т. XXIV, кн. 1, стр. 1—22.
²⁹ Там же, стр. 2

96

(стр. 223—281). Глава VI посвящена судьбе звука ѣ в северно-русском наречии в неударяемых слогах (стр. 281—297). Очень важна гл. VII о переходе е в и (стр. 297—347); на ней специально остановимся ниже.

Как видим, перечень только лишь основной проблематики исследования о ѣ, проведенного В. В. Виноградовым, не говоря уже о выводах и наблюдениях, содержащихся в ней, свидетельствует о высокой значимости и содержательности этого исследования. Работа писалась как магистерская, т. е. первая, диссертация (она не защищалась, так как в этот период все степени звания, в том числе и ученые, были отменены). Но если рассматривать работу в сопоставлении с современными филологическими работами, то это вполне могла быть докторская диссертация. (Впрочем, и разбиравшееся выше исследование В. В. Виноградова о языке Жития Саввы Освященного тоже никак не дипломная, а нечто большее, чем современные кандидатские диссертации.)

Работы В. В. Виноградова очень содержательны и многослойны. Он часто выдвигал положения, для понимания которых лингвисты еще должны развиться, постепенно дойти в будущем, одним словом — дозреть. Это «дозревание» относится как к отдельным индивидуумам, так и к самому состоянию науки. Так, с одной стороны, отдельный филолог изменяется сам и в соответствии с расширением и углублением своего кругозора, опыта своей научно-исследовательской работы на разных этапах своего научного пути этот отдельный лингвист при новом обращении к работам В. В. Виноградова каждый раз может находить в них новые мысли, положения, факты. С другой стороны, уже теперь в ряде случаев наблюдается аналогичное «дозревание» отдельных положений самой науки, т. е. многих ученых, работающих в определенной области, иными словами, — дозревание коллективное.

Это можно проиллюстрировать многими примерами из истории изучения русского литературного языка, но остановимся на примере, относящемся непосредственно к нашей теме: истории звука [е] любого происхождения (т. е. из е, ѣ и ь ) под ударением перед мягким согласным в северно-русском наречии.

Как всегда добросовестно охраняя приоритет работавших до него ученых, В. В. Виноградов отмечает у них зачатки идеи, которые он развивает и, привлекая соответствующий материал, доказывает сам. Он говорит, что на совпадение ѣ, е и ь в звуке [ѣ] ([ê]) впервые обратил внимание А. А. Шахматов, исследовавший новгородские грамоты, но сначала дал неправильное, чисто графическое объяснение этому явлению. Шахматов полагал, что речь должна идти лишь о графической замене ь оригинала через сходную букву ѣ, но потом увидел в этом ѣ звуке [еи]. Л. Л. Васильев первый обратил внимание на употребление ѣ вместо е в древних рукописях почти исключительно перед мягким согласным. В. В. Виноградов установил, что «в новгородских памятниках процессы изменений е — перед мягким согласным в ѣ и далее в и от-

97

разились очень ярко ³⁰, и категорически возражал против объяснений этих фактов, предложенных Соболевским ³¹.

А. И. Соболевский в резко отрицательной рецензии на исследование В. В. Виноградова о ѣ снова утверждал: «Графическое объяснение частого употребления ѣ на месте древнего ь так просто и ясно, что непредубежденный читатель только его и может держаться» ³².

Кроме психологических доводов А. И. Соболевский отметил недостаточность диалектного материала, которым располагал В. В. Виноградов. В последнем А. И. Соболевский прав. В. В. Виноградов, действительно, в свое время не мог опираться на необходимый для этого диалектный материал. Но посмотрим, чем располагает диалектология теперь для доказательства правоты Соболевского, утверждавшего, что мена ь—ѣ в рукописях имеет графические причины, или правоты В. В. Виноградова, сделавшего тонкие наблюдения о качестве ударного е любого происхождения в положении между мягкими согласными в русских говорах.

В единственном вышедшем русском диалектологическом атласе читаем по этому вопросу следующее: «Отвечая на вопрос № 27 (о судьбе старого ѣ), некоторые авторы иногда вносили в ответ случаи произношения и в соответствии с исконными е и ь (типа динь, дивять). Подобные случаи, хотя они и отмечаются весьма нерегулярно, при картографировании обозначены при помощи дополнительного знака ... Обращает на себя внимание тот факт, что случаи произношения любого е как и отмечаются преимущественно в северозападной части территории. Весьма вероятно, что там они распространены и шире, но не показаны в ответах, так как в соответствующем вопросе (№ 27) «Программы» спрашивается лишь о произношении этимологического ѣ, чем и обусловлена известная дефектность данного материала для картографирования: не оказывается возможным в достаточной мере показать, где и является заменой только этимологического ѣ, а где — любого е» ³³. Составителям карт «Атласа» известно, что многие собиратели сведений для него боялись обвинения в невежестве (неразличении этимологических ѣ и е) и сознательно отказывались от внесения 6 комплект ответов на вопросы данных о произношении [и] на месте этимологических е и ь, непредусмотренном составителями «Программы собирания сведений для составления диалектологического атласа русского языка» ³⁴.

³⁰ См. В. В. Виноградов. Исследования в области фонетики северно русского наречия. «Известия ОРЯС, 1919 г.», т. XXIV, кн. 2, стр. 332.
³¹ См. там же, стр. 344.
³² А. И. Соболевский. Исследование об новом ѣ в великорусских говорах. «Известия ОРЯС, 1923 г.», т. XXVIII. Л., 1924, стр. 397.
³³ «Атлас русских народных говоров центральных областей к востоку от Москвы. Вступительные статьи, справочные материалы и комментарии к кар там». М., Изд-во АН СССР, 1957, стр. 430. (Разр. наша. — Л. Ж.).
³⁴ Там же, стр. 269 и след.

98

Таким образом, русская диалектология и в настоящее время не располагает необходимыми сведениями о распространении явления совпадения [е] и [и] или произношении [ê], [êи] на месте е между мягкими согласными под ударением. Между тем в последнем фундаментальном труде по этому вопросу недостаточность данных никак не оговорена, и тем самым читатель вводится в заблуждение: «В говорах, в которых фонема е по артикуляционным признакам соответствует e (в|ê|рx, л|ê|то), в положении между мягкими согласными наблюдается ее совпадение с фонемой и. В данных говорах звучит: с|и́|л’ской, в|и́|т’ор. Такой характер вокализма зафиксирован на компактной территории на юго-востоке Калининской области и на северо-востоке Московской области, а также в виде разрозненных островков и в единичных населенных пунктах (? — Л. Ж.) на территории северного наречия» ³⁵.

В связи со всем этим нельзя не отнести и к нашему современному состоянию русской диалектологии в области истории звуков ѣ и е те оценки, которые давал В. В. Виноградов 50 лет назад: «В заключение к выводам, сформулированным в конце каждой главы, могу присоединить один горестный вывод: русская диалектология в её современном положении не дает достаточно надежных средств и руководящих нитей для разрешения всех тех многочисленных и сложных проблем, которые всплывают при изучении графических отражений ѣ в древнерусских памятниках» ³⁶.

В цитировавшейся «Русской диалектологии» говорится о том, что перед мягким согласным «е переходит в зону артикуляции ê, а ê совпадает с и» ³⁷. Еще более тонкие фонетические наблюдения сделал В. В. Виноградов 50 лет назад, когда писал: «Различие графических явлений в употреблении буквы ѣ на месте е — в северно-русских памятниках, не смешивающих ѣ с е, — обусловливается тем, что под этой буквой, в зависимости от диалектических особенностей соответствующих говоров, скрываются различные звуки ê, средние между êи и и даже, может быть, и. По крайней мере, можно думать, что ê совпало с и или во всяком случае было близко к такому совпадению в говоре, отразившемся в тексте III писца Погод. сборн. № 872, где имеем многочисленные примеры и вм. е» ³⁸.

Сделанные В. В. Виноградовым наблюдения и выводы еще не получили ту высокую оценку, которую они заслуживают. Они не отразились даже на качестве собираемых диалектных материалов для «Диалектологического атласа русских народных говоров».

³⁵ «Русская диалектология», под ред. Р. И. Аванесова и В. Г. Орловой. М., «Наука», 1964, стр. 35.
³⁶ В. В. Виноградов. Исследования в области фонетики северно-русского наречия. «Известия ОРЯС, 1919 г.», т. XXIV, кн. 2, стр. 347.
³⁷ «Русская диалектология», стр. 35.
³⁸ В. В. Виноградов. Исследования в области фонетики северно.русского наречия. «Известия ОРЯС, 1919 г.», т. XXIV, кн. 2, стр. 346.

99

Правда, сами ценнейшие данные рукописных памятников, приведенные В. В. Виноградовым, использовались В. В. Колесовым, В. Н. Сидоровым, Ф. П. Филиным и некоторыми другими учеными, разрабатывавшими дальше эту сложную в истории русского вокализма проблему ³⁹.

Таким образом, В. В. Виноградов уже в молодости выступил трудолюбивым, внимательным исследователем памятников древнерусской письменности, талантливым интерпретатором рукописных материалов как на основании сопоставлений самих сложных и разнородных данных письменных источников, так и на основании тонких наблюдений над современными русскими народными говорами.

г. Москва

³⁹ О последующих исследованиях, в которых использовался материал труда В. В. Виноградова о звуке ѣ, см. в работе: Ф. П. Филин. К истории исконных о и е в новых закрытых слогах. «Вопросы филологии. К семидесятилетию со дня рождения заведующего кафедрой общего языкознания доктора филологических наук профессора Ивана Афанасьевича Василенко». «Уч. зап. МГПИ им. Ленина», 1969, № 341, стр. 351—362.

Рейтинг@Mail.ru